Лже-Нерон. Иеффай и его дочь. Лион ФейхтвангерЧитать онлайн книгу.
лихвой. На суде Теренций узнал о таких подробностях этого дела, которые вряд ли кому-нибудь еще могли быть известны. Используя знакомство Теренция с этими деталями как подтверждение его тождества с императором, Варрон оказывал Теренцию в известном смысле большую услугу. Но Теренций видел в этом не великодушие, а только иронию. Он вспоминал об этом эпизоде редко и всегда с неприятным чувством. Он с удовольствием воображал себя в сенате, читающим императорское послание, но никак не на суде, когда стоял перед претором, ничтожный вольноотпущенник, вынужденный взять на себя грязные поступки, от которых не слишком щепетильный император по внезапному капризу пожелал отречься.
– Да, я помню этот эпизод в «Павлине», – ответил он неохотно.
– А помните вы, – продолжал Варрон все в том же ровном тоне, – что сказал император Нерон, когда эта дама, Луция, стояла голая на окне, а Элий собирался сбросить ее вниз?
Об этом Теренций не знал, об этом на суде не упоминалось. Возможно, и в самом деле, что знали это только несколько друзей, в обществе которых император Нерон забавлялся тогда в «Павлине», если только они еще живы и об этой истории помнят. И Теренций почувствовал тем большее смущение, что, как оказалось, Варрон предложил ему этот вопрос не из коварства, то была честная проверка.
Как бы там ни было, но отвечать надо было. Он подтянулся, принял позу Нерона, проникся – так ему казалось – духом императора, взял смарагд, стал Нероном и ответил голосом Нерона:
– «Оставь, мой Элий. За окно можно выбросить фельдмаршала или царя, но не голую даму». – Так или примерно так должен был ответить тогда император Нерон.
Варрон улыбнулся. Он впервые увидел в руках у Теренция смарагд. Смарагд Нерона был как будто меньше, но тщательнее и искуснее отшлифован. Кроме того, подлинный Нерон никогда не пытался бы блистать остроумием в публичном доме. Наоборот, когда Элий хотел выбросить из окна Луцию, он, изрядно пьяный, как большинство тех, кто был с ним, зевая, заплетающимся языком довольно бессмысленно сказал:
– Пожалуйста, мой Элий, делай все, что хочешь. Угощайся, дружище.
Варрона забавляло и тешило, что Теренций никак не мог представить себе Нерона в будничном виде. Он полагал, что император в любой ситуации, даже в публичном доме, должен вести себя по-императорски и говорить только о фельдмаршалах и монархах.
Теренций, пока говорил, чувствовал себя еще более или менее уверенно. Но, едва договорив последние слова, он невольно опустил смарагд, который подносил к глазам жестом Нерона, снова стал горшечником Теренцием и, устремив на Варрона напряженно прищуренный, внимательный взгляд, старался по лицу сенатора понять, удалось ли ему отгадать ответ Нерона. Но Варрон лишь улыбнулся. Он так никогда и не открыл «твари», попал ли ответ в цель и насколько велик был промах. Он поднялся и сказал, и это был скорее приказ, чем просьба:
– Если император Нерон думает снова взять власть, то пусть он делает это сейчас же.
Когда Варрон ушел, Теренций вздохнул полной грудью.