Американская герилья. Как мы взрывали Белый дом и боролись против войны во Вьетнаме. Бернардин ДорнЧитать онлайн книгу.
видеть, что американская война велась в крестьянской стране за 10 000 миль от него, и повсюду было очевидно огромное неравенство в размерах и силе. США бомбили Северный Вьетнам с воздуха, но Северный Вьетнам никогда не стал бы бомбить США; США бомбили территорию Фронта национального освобождения, но у НСО вообще не было военно-воздушных сил, и они не могли бомбить никакие позиции противника, кроме консервных банок и ананасов; США вели механизированную, высокотехнологичную войну, в то время как вьетнамцы вели партизанскую войну. Я знал, что американских солдат расстраивало, а затем пугало то, что они не могли отличить друзей от врагов, людей, которых они якобы защищали, от людей, которых они должны были убить. И я услышал, как язык войны стал извращенным и разоблачающим: деревни разрушались, чтобы спасти их от коммунистов; лагеря переселения, называемые стратегическими деревнями, изолировали крестьян от угрозы самим себе. Со временем слова теряли свои опоры и уплывали прочь, лишенные основания, а двусмысленность искажала весь смысл. США уничтожили именно то, что, по их словам, они должны были защищать, – землю, деревни и, наконец, самих людей.
Мне казалось, что все мое поколение свернуло за угол и попало прямо в место жестокого ограбления, совершающегося изнасилования: жертва, совершенно незнакомая женщина – маленькая, жилистая, в странной, инопланетной одежде, с осанкой и запахом иностранки; она выглядела бедной, не говорила по-английски, у нее не было денег. Но – и это было шоком – нападавшим был человек, которого мы все хорошо знали, который присутствовал в повседневной жизни, кем-то, кем мы смутно восхищались, никогда на самом деле не изучая основания для этого восхищения.
Что нам делать?
Остановитесь! Сначала мы кричали от ужаса и неверия. Остановитесь! Мы видели, что происходит вблизи, и чувствовали личную ответственность. Мы чувствовали себя вовлеченными.
Я только… ты не понимаешь… Я невиновен… Меня втянули в это… Я пойман этой ужасной сукой, и это все ее вина… зыбучие пески… трясина…
Остановись! мы повторили, на этот раз ударив его кулаком по голове. Но он не останавливался, и мы потянулись за вещами потяжелее.
Мелкие функционеры Госдепартамента высоко оценили мужество и решимость президента Линдона Б. Джонсона. «Президент уперся кулаком в плотину», – сказал один из них, раздувая клише и приукрашивая официальную метафору. Другой добавил геополитический аспект: когда президент Джонсон говорит, что у вас не будет Вьетнама, ему нужно верить.
Политики глубоко прониклись религиозными и сексуальными метафорами, но лучше всего Элбджей выразился ближе к концу своей жизни: «Я с самого начала знал, что меня обрекут на распятие, как бы я ни двигался, – сказал он. – Если бы я оставил женщину, которую действительно любил, – Великое Общество – ради того, чтобы ввязаться в эту чертову войну на другом конце света, тогда я потерял бы все дома… Но если бы я ушел с той войны… Тогда на меня смотрели бы как на труса, а на