Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.). Б. Н. ФлоряЧитать онлайн книгу.
открывалось сообщением, что шведская армия находится в шести милях от Каменца Подольского[311].
Запись переговоров с Галинским показывает, как реагировали на эти известия в Москве. Посланника 25 апреля посетил Алмаз Иванов. Сообщив Галинскому, что Ян Казимир, «слыша свейского короля на себя поход, изо Львова отступил и идет к Каменцу Подольскому», дьяк предложил от имени царя королю и сенаторам приют в Москве, если они окажутся не в состоянии продолжать войну со шведами[312]. Судя по этим данным, положение Яна Казимира и его сторонников в апреле 1656 г. представлялось царю и его советникам крайне тяжелым. Следовало поэтому поторопиться с началом военных действий, чтобы не позволить Карлу Густаву подавить восстание и окончательно утвердить свою власть на польских землях. А раз дело обстояло таким образом, то можно было не обращать внимания на слова и поступки П. Галинского. В неравной борьбе со шведами Ян Казимир и его сторонники, нуждаясь в русской помощи, будут вынуждены согласиться на условия мира, продиктованные в Москве.
Как показал ход событий уже в ближайшие месяцы, такая оценка соотношения сил оказалась ошибочной. Соответственно ошибочным оказалось и основанное на этой оценке решение начать войну со Швецией, не заключив никакого соглашения с Речью Посполитой. Следует, однако, отметить, что соотношение сил не мог верно определить в тот момент и Богдан Хмельницкий, находившийся гораздо ближе к месту событий.
По мере того, как русские войска двигались к шведским границам, в ставку находившегося уже в походе царя стали поступать сведения от посланных им за границу дипломатов. 21 апреля послал в Москву сведения, собранные им при проезде через Ливонию, Н. Алфимов[313].20 мая в Вязьме вручил царю свой отчет о поездке в Вену Г. Богданов[314]. 24 мая ротмистр М. Сухтицкий и майор Д. Ильфов сообщили о результатах своей поездки в лагерь Павла Сапеги сопровождавшим царя в походе кн. Н.И. Одоевскому и И.Д. Милославскому[315]. 26 мая в царский стан в селе Селаево под Вязьмой прибыл В.Н. Лихарев[316].
В отличие от проявлявших сдержанность австрийских посланников в Вене министры императора, призывая Алексея Михайловича к соглашению с Польшей, открыто говорили о враждебных планах Карла Густава по отношению к России[317]. Вероятно, при их содействии в распоряжении русского гонца оказались тексты писем Б. Оксеншерны (от 26 января) и А. Виттенберга (от 27 февраля) австрийскому резиденту в Вене, в которых говорилось о намерениях шведских правящих кругов после победы над Яном Казимиром начать войну с Россией[318]. Эти письма, одно из которых содержало грубые выпады по отношению к царю, явились, вероятно, для царя и его советников дополнительным доказательством правильности их решения о войне.
В условиях, когда военная кампания уже началась, было важно получить сведения о положении в шведской Ливонии. Важные сведения на этот счет прислал Н. Алфимов. Проезжая
РГАДА. Ф. 210. Новгородский стол. Стб. 162. Л. 547.
РГАДА. Ф. 79. Кн. 86. Л. 139об.-141об.; Иванов Д. Русско-польские переговоры… С. 80.
РГАДА. Ф. 96.1656 г. № 5. Л. 96 и сл.
ПДС. Т. 3. Стб. 575.
РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 10. Л. 5.
РГАДА. Ф. 27. № 86. Ч. 3. Л. 189об.
ПДС. Т. 3. Стб. 610–611, 648–649.
Там же. Стб. 663–664.