Несколько строк о свойствах страсти. Петр ИльинскийЧитать онлайн книгу.
знала, – вдруг её голос приобрел и интонацию, и краски. – Я всегда это знала.
Мужчина молчал.
– А тебя никогда не мучила совесть? – она даже повернула к нему голову. – Может быть, ты себе задавал вопросы когда-нибудь, всё равно какие?
– Совесть? – он потушил сигарету. – Да, меня мучала совесть. Год, наверно, может, чуть больше. И я чуть было не рассказал тебе всё прямо там, в морге. Но ты потеряла сознание, а потом я оправдался – сказал себе, что никогда бы не сделал этого нарочно, а тогда, ты помнишь, было много возможностей убить человека совершенно законным способом. И, бог свидетель, я иногда хотел его уничтожить, сейчас даже как-то странно вспоминать… Да, разбередила… Но я, – мужчина тоже повысил голос, – я никогда бы специально этого не сделал. Вот тогда бы я действительно не смог жить.
– А так – смог? – она не упрекала, она просто констатировала факт.
– Так смог. Но не сразу. Не думай, он мне снился даже и не раз, ослеплённый прожектором и нелепо размахивающий руками.
– Снился? – вот теперь она была удивлена.
– Да. Но потом, когда я встречал тебя из роддома с нашим первым, что-то случилось, щёлкнуло, и я больше о нём не вспоминал. Никогда.
Подул лёгкий ветерок, и оба обернулись на окутавший их поток цветущей сирени.
– …А вопросы… – вдруг продолжил мужчина. – Мучает меня один до сих пор. И никогда уже не узнаю, кстати. Всё-таки, почему меня не заметил машинист?
– Боже мой, – женщина болезненно поморщилась. – Зачем? И главное, всё напрасно.
Мужчина сначала не понял. – Что напрасно?
– Да всё, – теперь говорила она, и тоже не торопилась – а куда? – Я тебе не рассказывала никогда, думала, зачем? Но сейчас-то… В общем, у нас тогда всё кончилось. Я не знаю, почему и отчего. Ты ведь помнишь, что я очень переживала наш с тобой разрыв, я ведь любила тебя, как-то странно, но всё-таки любила. Но страсти, страсти уже не было. А он… Он мог со мной делать что угодно, я бы за ним пошла на край света. И я его за это ненавидела. Ненавидела, потому что потеряла волю, за то, что перестала быть собой. К тому же, если помнишь, он не был великим интеллектуалом, это ты у нас гений, а он брал совсем другим. Но тогда мне как раз и надо было чего-то другого. Только прошло всего несколько месяцев, и всё в нём стало меня потихоньку раздражать: и любовь к застольям, и замашки простецкие, и друзья его, и мама домостроевская с платочками да грядочками. Так что начали мы друг друга понемногу поругивать, а он, ты знаешь, в выражениях не стеснялся – воспитание-то соответствующее. И как-то ночью до меня вдруг дошло, что ничего не изменилось, что променяла я шило на мыло, и заревела я тогда во весь голос, и завыла прямо в подушку А он не понял, что к чему, и говорит: тише там, дай поспать, мне с утра на смену Вот я ему утром и выдаю, что называется, безо всякого объявления войны: до свидания в следующей вселенной, иди, дорогой, на свою смену и не возвращайся. Он не понял сначала, а потом потемнел, хлопнул дверью и всё. Больше я его не видела.
– Поэтому