Вадим Сидур «Мир без человека мне не интересен». Часть II. «Однажды они спустились в подвал». Друзья, почитатели вспоминают…. Группа авторовЧитать онлайн книгу.
необходимое мне лекарство и предложили заходить к ним в будни по вечерам, а также приводить к ним своих друзей. Так началась наша многолетняя дружба, которая после Диминой смерти в 1986 году продолжилась уже с его вдовой Юлей, которая ушла из жизни в 2006‐м. Я не могла быть очень полезным человеком для моих новых друзей. Довольно долго – в течение примерно 9 лет – я была ученым секретарем Института космических исследований Российской академии наук (ИКИ). Это головной Институт по экспериментам на автоматических космических станциях и спутниках. Мой тогдашний директор, помощником которого я была, академик Роальд Сагдеев – один из умнейших и интеллигентнейших людей и самый тогда молодой академик в России – организовал «перестройку» в наших космических исследованиях раньше, чем М.С. Горбачев начал ее в стране. Американский журнал «Times» рассказывал о нем, как о «кудеснике из ИКИ». Сагдеев предложил все отечественные проекты открыть для участия иностранцев и их вкладов в создание дорогостоящей современной аппаратуры. На работу, конференции и деловые встречи в ИКИ стали приезжать буквально толпы иностранцев. Естественно, в нашем режимном Институте их не позволено было водить в гости к неформальному скульптору. Но в мастерской Сидура они все же побывали, и многих из них покорило его творчество. Например, директор Института Макса Планка (Max-Planck-Institut für extraterrestrische Physik, MPE) в Гархинге, профессор Герхард Хэрендель (Gerhard Haerendel) несколько раз приезжал в Москву именно из-за Сидура, и в эти его приезды меня разыскивали по всему ИКИ (даже когда я уже перестала быть ученым секретарем) и просили помочь ему попасть к Диме. Профессор мечтал приобрести одну из Диминых скульптур – портрет Альберта Энштейна, который в итоге был установлен на вращающейся подставке в фойе Института. Наши коллеги из разных стран мира полюбили Димино искусство. У меня даже возникали проблемы с КГБ и инспекторами ЦК, особенно перед международными конференциями. Они звонили мне и предупреждали, уговаривали не «поднимать шум», обещая, что вскоре уже займутся моим письмом в ЦК, адресованным академику РАН и «архитектору» перестройки Александру Николаевичу Яковлеву. В письме речь шла о необходимости признать творчество Сидура, художника, чьё творчество достойно отдельного музея. Но после конференций они снова забывали о своих обещаниях.
Все мы, как могли, старались убедить советских чиновников, министерство культуры и Центральный комитет КПСС в том, что Вадима необходимо признать и в Советском Союзе, потому что его произведения посвящены вечным темам (жизни, смерти, рождению, страданию и любви) и осуждают насилие во всех его проявлениях. У меня сохранилась копия письма, адресованного тогдашнему председателю Правления МОСХ РСФСР профессору О.М. Савостюку (оно было написано после смерти Димы). В финале письма звучит следующая просьба: «Высоко оценивая вклад В.А. Сидура в развитие советского изобразительного искусства, мы обращаемся к Вам с просьбой оставить мастерскую художника за его семьей, чтобы сохранить все находящиеся в ней произведения как единое