Пятьдесят на пятьдесят. Стив КаванаЧитать онлайн книгу.
а. И всегда можно сказать, кто из них ожидает возвращения присяжных. Еда не лезет им в горло. Они не способны усидеть на месте. Такие люди нервируют остальных посетителей, как если бы на их месте сидел какой-нибудь псих с мачете на коленях. Некогда я и сам захаживал туда в ожидании вердикта, но одного только взгляда на другого адвоката, зависшего в томительной неизвестности между адом и раем судебного процесса, вполне достаточно, чтобы кофе в «Кортэ» застрял в глотке. А кофе там приличный.
Так что вместо того, чтобы ерзать на стуле, рискуя протереть штаны, я взял там кофе навынос и отправился прогуляться по площади. Даже сам не знаю, сколько раз мне уже доводилось так вот расхаживать по Фоли-сквер. Мой личный рекорд – три дня. Именно столько времени потребовалось присяжным, чтобы оправдать одного из моих клиентов, и я, блин, едва не проделал подметками канаву в тротуаре. Но на сей раз едва только успел выйти из «Кортэ» с бумажным стаканом кофе в руке, как получил это сообщение.
Выбросив недопитый стакан в урну, я перешел на противоположную сторону улицы и направился за угол, к зданию уголовного суда Манхэттена, над входными дверями которого на тридцатифутовой высоте развевался на флагштоке звездно-полосатый флаг. Флаг был очень старый. Ветер, дождь и время не по-доброму обошлись с ним. Цвета его потускнели, а сам флаг порвался чуть ли не надвое. Часть звезд распалась и была унесена ветром. Длинные разлохмаченные нити, свисающие с красно-белых полос, почти достигали мостовой. Деньги на его замену обычно находились. Да, времена сейчас тяжелые и становятся только тяжелей, но флаг всегда выглядел как новенький, даже если протекала крыша… Подумалось, что им стоит сохранить этот старый флаг – выгоревшие на солнце краски, разрывы и прорехи почему-то казались уместными в нынешнее время. Я мог лишь догадываться, не испытывают ли и судьи схожие чувства. Когда на границе детей держат в клетках[1], звезды и полосы для многих утратили свой блеск. Никогда не думал, что моя страна будет настолько разделена и расколота.
На конце флагштока сидел ворон – большая черная птица с длинным клювом и острыми когтями. Первые вороны, вернувшиеся в Нью-Йорк, были замечены еще в 2016 году. Обычно они обитали на севере штата, и никто не знал, почему они вернулись. Вороны устраивали свои гнезда на высоких пилонах мостов и путепроводов, а иногда даже на вышках сотовой связи и опорах ЛЭП, питаясь всякими отходами и мертвечиной, скапливающимися в углах переулков по всему городу.
Когда я проходил под вороном, тот пару раз отрывисто каркнул: «Кар-р! Кар-р!» Я так и не понял, приветствие это или предостережение.
Но чем бы это ни было, карканье малость выбило меня из колеи.
Перед тем как взяться за это дело, я не верил в зло. До этого момента в своей жизни мне не раз доводилось иметь дело с мужчинами и женщинами, способными на злые поступки, но я списывал это на чисто человеческие слабости – жадность, похоть, гнев или желание. И некоторые из этих людей были больны. Больны на всю голову. В принципе, можно было сказать, что они не несут ответственности за свои ужасные преступления.
Проходя через пост охраны в вестибюль здания суда, я никак не мог избавиться от подобных мыслей. Они вторглись в мой разум, отравляя его. Каждая такая мысль была словно еще одной каплей крови в стакане прохладной воды. Когда совсем скоро начинаешь видеть все в красном цвете.
Сталкиваясь с убийцами – а доводилось мне сталкиваться с ними не раз и не два, – я почти всегда мог найти какое-то объяснение их поведению. Что-то в их прошлом или в особенностях психики давало ключ к их образу мыслей и преступным поступкам. Я всегда мог включить голову, применив рациональный подход.
На сей раз какого-то простого объяснения не имелось. Зацепиться было не за что. Рациональный подход был здесь неприменим. Почти что неприменим. В основе этого дела лежало что-то темное. Что-то зловещее.
И я сразу ощутил прикосновение этого зла. Которое нависло над этим судебным делом, как вороны над городом.
Присматриваясь.
Выжидая.
Чтобы в один прекрасный момент резко метнуться вниз и пустить в ход свои длинные когти и острый как бритва клюв. Как что-то мрачное и черное, быстрое и смертоносное.
По-другому это не описать. Иначе никак не скажешь. Да, люди могут быть хорошими. Есть ведь такое явление, как хороший человек. Тот, кто совершает добрые поступки, потому что ему это нравится. Тогда почему же не может существовать и чего-то прямо противоположного? Почему человек не может быть злым просто потому, что ему это нравится? Раньше я не рассуждал об этом с такой точки зрения, но теперь вижу суть. Зло абсолютно реально. Обитает оно в темных закоулках сознания и способно пожирать человека, словно раковая опухоль.
Погибло уже так много людей… И не исключено, что погибнет еще больше, прежде чем все это закончится. Когда я был ребенком и рос в маленьком холодном доме в Бруклине, моя мама говорила мне, что никаких страшил и подкроватных монстров не существует. Истории, которые я читал в детстве о чудищах и ведьмах, уводящих детей от родителей в лес, она называла просто сказками. Никаких монстров не бывает, говорила мама.
Она
В числе своих первых шагов на посту президента США в 2021 г. Джо Байден отказался от практики, введенной при Трампе, заключившем соглашения с Мексикой, Гондурасом, Гватемалой и Сальвадором, согласно которым мигранты, пытающиеся попасть в США, должны дожидаться решения миграционной службы в этих странах. Эти соглашения были разорваны, и огромные толпы людей устремились к американской границе, рассчитывая, что добрый и толерантный Байден, в отличие от злого расиста Трампа, примет их с распростертыми объятиями. Итогом стала настоящая гуманитарная катастрофа на американо-мексиканской границе. Силы безопасности не справлялись с наплывом людей, центры временного содержания были переполнены, и наибольшее возмущение по всему миру вызвали кадры зарешеченных камер, битком набитых детьми, которых разлучили с родителями. –