Квантовая неопределенность. Сборник рассказов. Марк РабиновичЧитать онлайн книгу.
разрушали дома и насиловали женщин. Так может быть хотя бы теперь, когда Европа стала добродушно-цивилизованной, тебе удастся отсидеться? Или не удастся? Мы оба знаем: не удастся. Тогда выбор становится до отвращения простым: быть жертвой или быть злодеем. Третьего не дано. Выбирай. Ну же! Ты даже не представляешь, какое мужество потребно, чтобы решиться стать жертвой. Нет, не безропотной жертвой, разумеется, но все же жертвой. Есть у тебя такое мужество? Решай!
Похоже, что он уже решил, потому что в воздухе повисает совершенно иной вопрос:
– Не знаю, имею ли я право?
Наконец-то ты заговорил иначе! Право? Люди сами берут себе права, вот только делают это по-разному, даже тогда, когда обстоятельства до омерзения схожи. Посмотрите: два человека мучаются на больничных койках, отхаркивая легкие от иприта. Потом они выздоравливают и задумываются. И вот один из них берет лист бумаги и выводит на ней жгучие слова чтобы никогда больше не повторился этот ужас. У него есть право кидать такие слова в людей, потому что он прошел ад и остался человеком. Возможно, и даже скорее всего, у него ничего не получится, но он хотя бы заставит задуматься еще двоих-троих, а те, в свою очередь… Впрочем, это не имеет отношения к моему сегодняшнему делу, потому что меня больше интересует второй из этой пары. А второй из прошедших ад ввергает в такой же ад миллионы и уверяет себя, что получил такое право. Вот такие вот разные права. Но я не буду объяснять это человеку за столиком. Просто не хочу.
– Нет, я не хочу! – кричит он.
Ах так? Он тоже не хочет? Наверное подслушал мои мысли. А вы не догадываетесь, почему он кричит шепотом? Да, мой собеседник снова лукавит. Хочет он, очень хочет стать кумиром миллионов, вот только цена его смущает. Ведь погибнуть должны тоже миллионы и эта цифра его пугает. Вот если бы один-другой человек… Пусть даже десяток, сотня, пару тысяч. А вот миллионы… Это уже слишком. Он же не чудовище. Пока не чудовище. Надо бы разъяснить ему то, что выбора нет. Вообще-то выбор есть, но не для него, не для того, кто не готов потерять оттенки, зато готов потерять другое. Сказать, что-ли? Нет, не надо: мой собеседник неглуп и все понял сам. Он уже согласился, только еще не знает этого. Он согласился стать злом, красивым, привлекательным злом, которое так легко и удобно оправдать.
Он и не догадывается, что станет вовсе не злом, а лишь его оберткой. Если бы он понял, то такое понимание больно ударило бы по его и без того ущемленному самолюбию, а мне это не нужно. Он конечно, поймет, но потом, не скоро, совсем не скоро, когда для него будет уже поздно. И тогда он очень, очень расстроится, а зря, потому что его роль важна, чрезвычайно важна. Ведь злу необходима этикетка, красивая и омерзительная вывеска, на то оно и зло. Именно этим и станет мой собеседник: не самим злом, а этикеткой на нем. Дело в том, что зло существует и само по себе, этакой квинтэссенцией мелких и подлых поступков под личиной всеобщего блага,