Станция «Колхида» закрыта на карантин. Анна МезенцеваЧитать онлайн книгу.
если всё это время она думала о мутациях своих дурацких роз, воспринимая скандал как природный шум вроде завывания ветра. Или плеска волн, которые я не увижу…
Поняв, что оправдания бесполезны, я смолкла на полуслове и убежала в комнату. Где бросилась на кровать, отвернулась к стене и лежала так долго-долго, отстранённо слушая привычные домашние звуки. Вот на кухне пропищал синтезатор, заскрипели по плитке отодвигаемые стулья, из бойлера полился кипяток – родственники как ни в чём не бывало уселись есть. Маша щебетала без умолку, отец, судя по голосу, к концу ужина оттаял и повеселел. И даже мама добавила пару фраз о долгожданном отпуске на море. А я лежала, ощущая, как в груди разрастается непонятная дыра, засасывающая в себя эмоции, желания и мысли. Не хотелось ни двигаться, ни слушать музыку, ни говорить.
Памятуя о раннем подъёме, после ужина семья отправилась отдыхать. Перед сном заглянул в комнату отец. Я думала, чтобы забрать смартфон. Но вместо этого он сдёрнул со спинки кресла рюкзак и вывернул его наизнанку, высыпав содержимое на ковёр. Я продолжала лежать, закинув руки за голову, и пялиться в потолок. Отец наклонился, разворошил всякую мелочь вроде заколок со стикерами и пачки жевательного мармелада и выудил из-под блокнота дубликат своего рабочего пропуска. Щёлкнув по куску серебристого пластика, так что тот завибрировал, он бесцветным голосом произнёс:
– Так и знал, что ты опять его скопировала, хотя я просил этого не делать. Двери в квартиру будут блокироваться ежедневно с девяти вечера до шести утра. Из-за твоего поступка меня могли уволить. Но ты слишком эгоистична, чтобы об этом подумать.
Я хотела крикнуть: «Не могли! Никто кроме тебя не потащит свою семью в эту космическую жопу!». Но побоялась, что вместо крика сорвусь на рыдания. Я перевернулась на бок, обняла обеими руками смятое в ком одеяло и подтянула колени к груди. За окном-экраном догорел закат, выкатилась круглая луна. С правой стороны монитор сбоил. Над горной грядой, чернеющей на горизонте, небо изрешетили квадраты битых пикселей. Забавно, но я поняла, что плачу, только когда подушка намокла под щекой.
***
– Даша! Даша, проснись! – Сестра, уже причёсанная и одетая в тёплый свитер (в шаттле, курсировавшем на Землю дважды в месяц, бывало прохладно), тормошила меня за плечо.
Я сонно поморгала, с третьей попытки разлепив веки. Из приоткрытой двери на полу растянулась жёлтая полоса, через которую туда-сюда сновали тени. Пахло папиным одеколоном. Он всегда брызгался перед выходом, оставляя флакон на тумбочке, где лежали ключи.
– Половина пятого, мы уезжаем.
– Ну и катитесь, – злобно буркнула я, натянув одеяло до самой макушки.
– Тогда пока! Я взяла твою ветровку!
Мама вжикнула длинной молнией на плаще и постучала каблуками, примериваясь к новым сапогам. Отец спросил: «Девочки, ничего не забыли? Телефоны, паспорта?», а затем бросил в комнату: «Мы ушли». Открылась и закрылась с тихим жужжанием дверь. Щёлкнул замок. Я осталась