Неженка. Денис Александрович ИгумновЧитать онлайн книгу.
Семён Игоревич, – деятельность, снимали показания хроматографической колонки – доделывали вчерашнюю работу. Начальник что-то писал, а вот Дубов копошился у кофе-машины… Ну, я присоединился к Дубову. Налив себе чашку чёрного кофе, спросил:
– Что думаете?
– Чего здесь думать. Пиздец, – грубо, но по делу высказался Дубов. – Я своих уже из города отправил.
– М-да, правильно. А вы чего не уехали? – обратился я к милфам.
– Ой, Гриша, не нагнетай, – сморщив носик пуговку, как откусив лимон, сказала Галя.
И здесь я вспомнил фильмы из моего детства. Названий их я не помню, но помню, что таких, с подобных сюжетом было несколько. В них красочно описывалась ситуация, когда на планете в результате эпичного «БАБАХА!» в живых оставались несколько особей женского пола и пара мужиков – не из самых лучших. Ну, а дальше вариантов было немного. Женщины и мужчины из разных социальных слоёв общества находили друг друга. Ещё был вариант с островом – та же история, но с вариациями декораций. В общем, посмотрел я на наших дорогих милфочек, и захотелось мне со страшной силой предложить им провести с пользой последние часы, что, возможно, нам остались. Конечно же, они бы меня не поняли – вероятно, они вообще не представляли серьёзности положения, не то что пройдоха Дубов, – но это так, мысли – навеянные ситуацией, парадокс родом из детства.
Раздался звонок – трель внутреннего телефона. Звонили шефу, как понимаю, из администрации. Хмуро погукав в трубку, наше светило бодрым сайгаком ускакал на ковёр.
– Оксана, да бросай ты пахоту. Всё равно уже всё, – обратился к нашей трудоголичке Дубов.
– Да? – откликнулась она, словно со сна.
– Оставь, – сказал я. – Так легче переносить…
Чего «переносить» я объяснить не успел. Здание нашего института, построенное ещё в 50-х годах двадцатого века, кирпичное, семиэтажное, с трёхметровыми потолками вздрогнуло, как от пинка под жопу. Меня и остальных аж вверх подбросило. Свет замигал жёлтым подслеповатым оком, в которое попала горсть песка, где-то, посыпавшись, зазвенели стёкла, – у нас в рамах стёкла лишь нервно задребезжали, а у соседей не выдержали, облегчённо лишившись напряжения, лопнули, осыпались осколками старого мира, чтобы родить щербатые пасти проёмов нового времени – конца времени.
Началось – это сразу стало понятно всем, даже Оксане. И как мы все, работники института, повинуясь какому-то непонятному зову ломанулись с разных концов города сюда, теперь также дружно побежали из кабинетов и лабораторий тараканами, но не на улицу, а в подвал.
Там, в подвале, у нас с незапамятных времён стояли такие железные ящики, которые у нас называли «гробами». Гробы – это были, конечно, никакие не гробы, а экспериментальные средства индивидуальной защиты – капсулы сохранения жизни в первые часы Армагеддона. В них можно было пережить бушующее пламя почти любых ядерных атак. Для кого их делали изначально, непонятно, но в итоге они оказались у нас – в подвале института. Гробы поселились в нашем подвале много лет назад и были наследием