Сталин. Том 2. В предчувствии Гитлера. 1929–1941. Книги 1 и 2. Стивен КоткинЧитать онлайн книгу.
на рынок в массовом масштабе американский хлеб, против которого нам трудно будет устоять», – предупреждал он Молотова (23 августа). – «Еще раз: надо форсировать вывоз хлеба изо всех сил» [290]. Сталин требовал продавать хлеб, несмотря на то что мировые цены на зерно в 1929 году упали на 6 %, а в 1930 году – еще на 49 %. (Во многих странах скапливались запасы хлеба, эквивалентные его годовому экспорту.) При этом цены на промышленное оборудование оставались более или менее стабильными, вследствие чего в 1930 году для ввоза одного станка нужно было вывезти вдвое больше советского хлеба, чем в 1928 году [291]. «Найдутся мудрецы, которые предложат подождать с вывозом, пока цены на хлеб на междун[ародном] рынке не подымутся „до высшей точки“, – предупреждал он Молотова в письме от 24 августа. – Таких мудрецов немало в Наркомторге. Этих мудрецов надо гнать в шею, ибо они тянут нас в капкан. Чтобы ждать, надо иметь валютн[ые] резервы. А у нас их нет… Словом, нужно бешено форсировать вывоз хлеба» [292].
В итоге СССР вывез чуть более 5 миллионов тонн хлеба при средней цене всего 30 рублей за тонну (вдвое меньше, чем в 1926 году); это дало стране 157,8 миллиона инвалютных рублей, что немногим превышало 80 миллионов долларов [293]. Но если советский хлеб в 1928 году фактически не был представлен на мировом рынке, то еще до конца 1930 года доля Советского Союза на этом рынке превысила 15 % [294].
Сталин по-прежнему утверждал, что экономические проблемы в капиталистическом мире лишь усиливают зависимость Польши, Финляндии и Прибалтийских государств от империалистических держав, которые рассматривают эти страны как плацдармы для нападения на Советский Союз. На самом деле польское правительство втайне ответило отказом на настойчивые призывы украинского националистического движения в Польше напасть на Советский Союз, судя по всему, находясь под впечатлением от советских военных мероприятий на границе [295]. Тем не менее Сталин предупреждал Молотова о вероятных провокациях со стороны Польши и Румынии и о польской дипломатии. «Поляки наверняка создают (если уже не создали) блок балтийских (Эстония, Латвия, Финляндия) государств, имея в виду войну с СССР, – писал он 1 сентября 1930 года. – Чтобы обеспечить наш отпор и поляко-румынам, и балтийцам, надо создать себе условия, необходимые для развертывания (в случае войны) не менее 150–160 пехот[ных] дивизий, т. е. дивизий на 40–50 (по крайней мере) больше, чем при нынешней нашей установке. Это значит, что нынешний мирный состав нашей армии с 640 тысяч придется довести до 700 тысяч». В противном случае, полагал Сталин, «нет возможности гарантировать… оборону Ленинграда и Правобережной Украины» [296].
Логика заговора
Больше всего в доставлявшихся Сталину на юг пакетах было донесений ОГПУ о заговорах и соответствующих протоколов допросов. Были осуждены тысячи специалистов [297]. Сталин из Сочи инструктировал Молотова распространить среди членов ЦК новые
Кошелева.
Dohan, “Economic Origins of Soviet Autarky,” 615–6; Tracy,
Кроме того, Сталин считал, что Микоян не справляется с обязанностями наркома торговли («…не справляется с делом, с которым вообще трудно или невозможно справиться одному человеку»), и предложил либо снять его, либо приставить к нему способного заместителя, например Аркадия Розенгольца, члена Центральной контрольной комиссии. 10 сентября Политбюро формально назначило Розенгольца заместителем наркома торговли по внешней торговле. 15 ноября 1930 г. наркомат торговли был разделен на два, и Розенгольц стал наркомом внешней торговли. Кошелева.
В 1931 г. на СССР приходилось 18 % мирового рынка леса, на который страна вернулась только в 1927 г.; доля Российской империи на этом рынке составляла в 1913 г. 15 %. СССР в первую очередь стремился торговать с США, Италией, Германией и Англией; британский рынок открылся для советского сырья в апреле 1930 г.
Potocki,
Чтобы оплатить эти новые расходы, он требовал от Молотова «увеличить… производство водки». Кошелева.
По оценкам, в Донбассе в 1928–1929 гг. было арестовано 3 тыс. инженеров. «За последние два года мы ликвидировали контрреволюционные организации почти во всех областях народного хозяйства», – докладывало ОГПУ в мае 1930 г. Севостьянов.