Легенда о Смерти. Анатоль Ле БраЧитать онлайн книгу.
Но как только я заговорила, шум прекратился.
На следующее утро отправилась я на реку стирать простыни. От нас до Генди дороги нет, а только узкая тропинка, которая почти все время идет по склону, заросшему ольхой. Только я ступила на тропинку, как услышала за собою шаги, прерывистое дыхание и шум ветвей ольхи над головой. И что странно: я ясно узнала походку моего мужа – его походку, когда он был здоров и возвращался домой после работы на одной из окрестных ферм.
Я обернулась.
Никого!!!
Я провела все утро за стиркой.
На обратном пути я ничего не слышала. Но белье, которое я несла, стало давить на мои плечи такой тяжестью, что я бы поклялась, что полотно превратилось в свинец. Потом я поняла, что это значило. Среди этих простыней была та, что через три дня стала саваном для моего бедного мужа. И все эти три дня знамения следовали почти беспрерывно. В первую ночь сильно хлопала дверь, в дом проникал гул толпы, слышалось топанье множества ног вверх и вниз по лестнице. Следующей ночью – звук далеких колоколов, свет, горящий бледным пламенем у изголовья кровати, где мы спали, потом церковное пение, доносившееся с полей.
Я дошла до того, что не могла сомкнуть глаз.
Но самой ужасной стала последняя ночь. Мой муж, которому, казалось, не стало хуже, запретил мне сидеть возле него. Как только я убедилась, что он заснул, я тоже попыталась задремать. Но именно в этот момент раздался грохот телеги. Это было тем более странно, что по соседству с нашим домом не было никакой дороги. Когда мы здесь поселились, нам пришлось возить мебель на тачке. Однако было ясно, что повозка направляется именно к нашему дому. Скрип плохо смазанных осей становился все более отчетливым. Скоро я услышала его чуть ли не под навесом. Я поднялась на колени. В стене, у которой стояла наша банк-тоссель (banc-tossel)[12], было слуховое окно. Я выглянула в него, думая, что увижу проезжающую телегу. Но увидела я лишь белое поле, освещенное луной, да черные деревья вдоль канавы. Оси, однако, продолжали скрипеть, а телега грохотать. Она проехала вокруг дома один раз, потом второй, потом третий. На третий раз раздался ужасающий стук в дверь. Муж проснулся: «Кто там?» Я не хотела его пугать и ответила: «Не знаю». Но сама я дрожала от страха. Надо думать, что от страха не умирают, раз я пережила ту ночь. Мой муж скончался на следующее утро, в субботу, когда колокола звонили десять часов.
Это было незадолго до «Великой революции». Я это знаю от своей матери, ей было тогда шестнадцать лет, и она никогда не лгала.
Она была коровницей на одной ферме в Бриё. Я не могла бы сказать точно, как называлась ферма, но она, должно быть, находилась недалеко от Ла Плэна. Помнится, хозяина звали Уанн. Человек он был почтенный и сверх того ученый. Он учился в коллеже в Пон-Круа, готовился стать священником. Но предпочел остаться хлебопашцем, поскольку, без сомнения, не чувствовал в себе призвания. Однако он не позабыл того, чему учился в молодости, и его уважали в округе за то, что он умел читать любые книги. Говорили даже, что он может общаться на любом языке с
Банк-тоссель (