Крошка Доррит. Чарльз ДиккенсЧитать онлайн книгу.
комнате и вряд ли за пятнадцать лет выходила из нее пятнадцать раз.
Они вошли в скромную неуютную столовую. Старик поставил свечку на стол и, поддерживая правый локоть левой рукой, принялся поглаживать свои пергаментные челюсти, глядя на приезжего. Тот протянул ему руку, но старик принял ее довольно холодно – по-видимому, предпочитал свои челюсти, к которым и вернулся при первой возможности.
– Вряд ли ваша матушка будет довольна, что вы являетесь домой в субботний день, Артур, – сказал он, укоризненно покачивая головой.
– Надеюсь, вы не намерены отправить меня обратно.
– О, я, я? Я не хозяин. Я бы этого не сделал. Я много лет стоял между вашей матерью и вашим отцом и не намерен становиться между вашей матерью и вами.
– Вы скажете ей, что я вернулся?
– Да, Артур, да. О, конечно! Я скажу ей, что вы вернулись. Подождите здесь, пожалуйста. Вы увидите, что комнаты не переменились.
Он достал другую свечу из буфета, зажег ее и, оставив первую свечу на столе, отправился исполнять просьбу Кленнэма. Это был маленький лысый старичок в черном сюртуке и жилете, коричневых брюках и длинных коричневых гетрах. По одежде его можно было принять и за приказчика, и за слугу, да он и на деле соединял эти две должности. На его платье не было никаких украшений, кроме часов на старой черной ленте, исчезавших в глубине кармана, над которым виднелся потемневший медный ключ. Голова его сидела на плечах криво, ходил он как-то боком, словно краб, будто явился на свет одновременно с домом и также нуждался в подпорках.
«Я готов прослезиться от этого приема, – подумал Кленнэм, когда он ушел. – Какая слабость! Я – который никогда не испытал ничего другого, никогда не ожидал ничего другого!»
Он не только был готов прослезиться, но и действительно прослезился. Это была минутная слабость. Он давно уже разочаровался, но все еще не мог отрешиться от надежды. Он отер глаза, взял свечу и осмотрел комнату. Старая мебель стояла на старых местах; «Казни египетские», потускневшие от копоти и мух – этих лондонских казней, – по-прежнему висели по стенам в рамках за стеклом. Был тут пустой ларец вроде гроба, со свинцовыми перегородками, был старый темный чулан, тоже пустой, да в нем никогда ничего и не бывало, кроме самого Артура, которого запирали сюда в наказание. В то время он склонен был считать этот чулан преддверием того чистилища, которое сулила ему книга. Были тут и старые, топорной работы часы на буфете: они так злорадно поглядывали на него, когда он не знал урока, и так свирепо хрипели, точно предсказывая ему всевозможные бедствия, когда их заводили железным ключом раз в неделю… Но тут вернулся старик.
– Артур, я пойду вперед и посвечу вам.
Артур последовал за ним по лестнице, выложенной плитками, так же как и полутемная спальня, в которой пол был так неровен и выбит, что печка оказалась в яме. На черном диване вроде катафалка, с одной-единственной угловатой черной подушкой, напоминавшей плаху доброго старого времени, сидела мать Артура в одежде вдовы.
С