Насилие. Микросоциологическая теория. Рэндалл КоллинзЧитать онлайн книгу.
соответствующих примеров, к которым мы обратимся в главах 6, 7 и 8, можно упомянуть дуэли и насилие во время развлекательных мероприятий. В остальном же «серьезное» насилие в основе своей всегда одинаково. Это можно наблюдать на примере полицейского насилия по таким критериям, как относительно небольшая доля полицейских, которые применяют огнестрельное оружие или избивают подозреваемых; масштабы беспорядочной стрельбы, промахов мимо цели, жертв дружественного огня или среди посторонних лиц; случаи чрезмерной жестокости и наступательной паники.
То же самое относится и к разборкам уличных банд, где преобладающим видом насилия являются стрельба с колес и другие способы нападений в стиле «бей – беги», а также характерно насилие над противниками, находящимися в меньшинстве, в особенности над теми, кто застигнут в одиночку или очень небольшой группой на территории неприятеля. Напротив, когда банды сталкиваются друг с другом в полном составе, конфронтация оканчивается вничью, сопровождаясь жестикуляцией и сотрясанием воздуха.
Аналогичная картина характерна и для массовых беспорядков, в том числе на этнической почве. Как будет показано ниже, насилие в толпе почти всегда осуществляется небольшой группой лиц, которые находятся на переднем крае происходящего, – именно они бросают камни, дразнят противника, сжигают или громят его имущество. Поведение большинства людей во время беспорядков демонстрирует напряженность и страх, выражающиеся в огромной осторожности, а зачастую и в бегстве в безопасное место при появлении признаков контратаки с противоположной стороны. Для «элиты» бойцов из толпы – тех самых, которые находятся впереди, – в целом также характерны определенные проявления страха или по меньшей мере высокая степень напряженности. Общая наблюдаемая модель их поведения – выбегание вперед и отбегание назад – в точности напоминает племенные войны, заснятые на камеру. Бойцы из толпы, участвующие в беспорядках, тщательно выбирают цели, атакуя в тех местах, где противник имеет небольшую численность и находится в совершенном меньшинстве либо беспомощен и неспособен дать отпор. Там, где у их противника имеется серьезная поддержка либо где полиция или другие представители власти демонстрируют явную готовность применить силу, участники беспорядков почти всегда отступают – по меньшей мере в том месте, где складывается такая ситуация30. Возможна и обратная ситуация. На одном из снимков, сделанных в Багдаде в октябре 2004 года (опубликован AP/World Wide Photos), изображен американский солдат с оружием и в бронежилете, однако ему во избежание конфронтации приходится отступать от безоружной толпы иракцев, которая надвигается на него с враждебными жестами. В коллективной атмосфере таких конфронтационных ситуаций импульсы отступления и нападения взаимно переплетаются.
Структура драк один на один, как уже отмечалось, задается напряженностью и страхом. В большинстве поединков между относительно равными по силе соперниками много бахвальства и мало
Наполеон, в 1795 году, во время Французской революции, руководивший разгоном парижской толпы, которая атаковала здание революционного правительства, четко описывал свою тактику: «Сначала я приказал войскам стрелять ядрами, поскольку стрелять холостыми по толпе, незнакомой с огнестрельным оружием, – это худшая мера. Дело в том, что гражданские, когда слышат сильный шум, после первого выстрела немного пугаются, но, оглянувшись вокруг и увидев, что никто не убит и не ранен, они воспрянут духом и сразу же станут презирать вас, станут вдвое наглее и бесстрашно бросятся дальше, после чего придется убить в десять раз больше, чем в том случае, если вначале вы стреляете ядрами» (цит. по: [Markham 1963: 29–30]). Один бывший окружной судья в Индии рассказывал на собственном опыте, что, когда полиции отдавали приказы не стрелять в участников массовых беспорядков на этнической почве, за исключением крайних случаев, толпа обычно вела себя более угрожающе по отношению к полицейским и, как правило, провоцировала среди них панику, заставляя открывать беспорядочный огонь. Напротив, там, где полицейским было разрешено стрелять, когда они считали это необходимым, их поведение, как правило, отпугивало участников беспорядков, и случаев, когда действительно приходилось открывать огонь, было очень мало (из личной беседы с С. К. Меноном, февраль 2002 года). Аналогичная картина имела место в Бельгии в конце 1980‑х годов, где полицейским, сдерживавшим толпы футбольных болельщиков, был предоставлен выбор: носить либо более неофициальную униформу, напоминающую повседневную одежду (с короткими рукавами), чтобы создавать дружелюбную атмосферу, либо милитаристскую атрибутику, включая шлемы и щиты. В первом случае полицейские сообщали, что чувствуют себя уязвимыми перед файерами, которые бросают хулиганы, – эти полицейские совершали больше насильственных действий, чем те, у которых была устрашающая экипировка [van Limbergen, Colaers, Walgrave 1989]. В деталях об этом случае автору в личной беседе сообщил Лоуд Уолгрейв из Католического университета Лёвена (сентябрь 2004 года).