Ритуал кормления огня. Виталий СертаковЧитать онлайн книгу.
удары ее сердца, какие еще зайцы? А что если все прекратить? Пусть забирает деньги, должен же быть другой выход…
– Вход где выход, – улыбнулась в зеркале Снежана Эдуардовна, какой-то бесконечно долгий миг заказчик видел только ее большой влекущий рот, и свои растопыренные пальцы на ее голом животе, а потом…
– У вас нет пупка, – прошептал Теплов. Кажется гостья что-то ответила, и кажется даже повторила дважды, но понять никак не получилось, и опять не получилось, но вдруг все стало на свои места, поскольку девушка, чьи бедра держал в руках Теплов, и та девушка, что отражалась с его руками в узком дрянном зеркале, они говорили разное. Красотка из 90х, сильная круглая, откуда же она взялась, откуда я ее выкопал, совершенно зря стал доставать себя Теплов, просто чтоб не думать о постороннем, сосредоточиться, и тут увидел зайцев. Солнечные блики, скользившие с той стороны по драным обоям его хрущевки, их не могло быть здесь, здесь минус двенадцать и снегопад, снег почти горизонтально, хлопьями, вон и шуба ее мокрая…
Но даже скосить глаза на вешалку не получилось. Он видел близко-расплывчато пушок на мочке ее тонко-розового, почти просвечивающего, в прожилках, уха, и серьгу червленого серебра с крупным неровным цитроном, он видел, почти положив подбородок ей на плечо, глубокую сильную впадину ее груди, слышал ее голос, именно такой, как мечтал с восьмого класса, а она обхватила его дрожащую ладонь и повела, проминая, по своему животу, и пупок был на месте, от этого Теплову стало чуть легче, хотя у женщины напротив, пупок не появился, зато на теле появились волосы, и уши ее оттягивали совсем другие серьги, соединенные ажурными, жирно-желтыми цепочками с кольцами в ее жадных открытых ноздрях, и губы ее там походили на распахнутый багровый фонтан, и накрашенные перистые космы его гостьи, в духе той чудесной непуганой эпохи конца восьмидесятых, откуда он ее выкопал и сохранил в памяти… Так вот, в отражении волосы Снежаны Эдуардовны, секс-идола 80х, пропали, зато явились письмена, яркие линии хны на выбритом овальном черепе немыслимо красивой богини с чудовищно старыми прозрачными глазами, которую он сжимал в дрожащих обьятиях по ту сторону времен…
– Вход где выход, – произнесли их женские губы одновременно, и на сей раз Теплов угадал безошибочно, наверное потому, что говорили с ним не на русском, или потому что словно провернулся ключ, в лицо дохнуло пряным морским ветром, а та, с той стороны, она оказалась совсем без одежды, и там, внизу, у нее тоже танцевали письмена, танцевали вверх, по плоскому животу Нерожденной, и вверх между торчащих грудей, грудей со следами мелких укусов, и у него прихватило в паху от боли за нее, за ее тысячелетнюю женскую страду, за ее долю – давать мужчинам их выбор, выбор между кровью и тоской, между жизнью и бесцельной норой… Он ощутил на горле, на шее, ее бурное коричное дыхание, а бедра ее, ходили ходуном под его вспотевшими пальцами…
– Смотри на меня, – приказала Нерожденная, та. что бесстыже раскрылась перед ним напротив, она вовсе не обнюхивала его, не терлась о него крупными ягодицами, она смотрела