Деревенские истории. Анатолий ЕхаловЧитать онлайн книгу.
с коридора кусок соленого сала с розовыми прожилками, нарезал ломтями хлеб.
– Последнее, – сказал он с сожалением. – Надо как-то выживать.
У Васьки с Колькой, давно не видевших такого богатства, ноздри раздулись и рот забило слюной.
– Садитесь, чем Бог послал, а остальную рыбу отнесите домой, пусть Платонида Ивановна пирогов напечет.
– Она и сегодня пекла рыбники. С таком.
– Это как?
– Говорит, садитесь, ребята, за рыбники. А сама тесто посолит, луку положит, загнет – и в печь. Мы спрашиваем: «Мамка, а рыба-то где?» А рыба, ребята, настяла и убежала…
Лешка с Колькой принялись уписывать угощение за обе щеки.
– Не знаю, как это она с этакой оравой справляется. Ведь это надо каждый день накормить, напоить, одеть, обуть. – Лахов вздохнул тяжко.
Когда уходили, дядька Жора сказал Ваське:
– Ты следующий раз батькин адрес принеси. Номер полевой почты. Письмецо напишу, порадую. Хорошие, скажу, у тебя ребята растут.
Платонида Ивановна работала конюхом. С одной стороны дороги, сбегающей к реке, была конюшня, а с другой – домик, в котором Житьевы жили в войну. С Житьева крылечка было до конюшни десять метров.
Платонида была очень жалостливой к скотине. Если кобыла жеребится, ей жалко кобылу на морозе держать. Так она заводила ее прямо в избу. Вправо у них дверь была, где жили Житьевы, слева стояло точило, огромное колесо – топоры точили. Вот туда она и заводила кобылу. Мама сена ей постелет, жеребеночек родится, обсохнет, начинает по дому бродить. И к детям забредет в комнату. Дети проснутся утром, а им в лицо дышит новорожденный жеребенок.
А оклемаются от родов чуть-чуть, Платонида их на конюшню ведет.
…Лешка просыпался чуть свет и бежал на конюшню. Любил коней. Они знали его и всегда встречали радостным ржанием.
– Как жизнь, скоромные герои лесозаготовок? – спрашивал Лешка, и лошади отвечали ему.
Лешке казалось, что он понимает лошадиный язык. А когда приходил он в лес, то, казалось, понимает птичий язык.
– Витьку видел? – спрашивали его любопытные синицы.
– Сдался вам этот Витька, – отвечал Лешка. – Крошки-то хлебные у меня. Налетай!
А за стенкой у них жил плотник, печник, пчеловод Григорий Катыря. Лешка многому от него научился полезному. Это был замечательный, добрейший одинокий человек.
У него был один глаз, поэтому на войну его не брали. У него была гармошка, на которой он играл, кто ни попросит.
Житьевы жили с Катырей как одна семья. Он уйдет на работу, дети к нему пробираются, чтобы потерзать гармошку. И как разведут меха, из нее сыплются монеты.
Это он, чтобы ребятишки не баловались с гармошкой, закладки делал. Нет монет, значит, надо меры принимать. Жалко гармошки, истреплют.
Или Павел Иванович к нему придет. Двери-то в поселке и моды не было закрывать. Павел Иванович тоже любитель на гармошке поиграть. Берет эту «мамку», Катыря звал гармошку «мамкой». Как разведет ее – посыпались деньги. Павел Иванович захохочет:
«Хитер! Заметил, чтобы мы