Кудыкины горы. Евгений КузнецовЧитать онлайн книгу.
полученные в драках (перед которыми он успевал-таки снимать очки) из-за одной лукавой одноклассницы. Но на выпускном вечере после окончания восьмилетки эта девушка сказала ему: «Не буду с тобой танцевать, а то получится ещё один Иван!» И поэтому он не пошёл в девятый класс – уехал куда-то. А куда можно уехать из деревни, как в город.
Судьба Ваньки, теперь уж, вернее, Вани, погореловцами была предрешена наперёд, опять молчаливо, необтолкованно, ибо чего и толковать о человеке, который, словно ком земли от подмытого берега, оторвался, отпал от родного дома, от деревни и которого понесёт теперь, как и тот ком земли по реке, по жизни, понесёт туда, где город, завод и армия и потом снова – город и завод. Ведь в мире – как в море. Да и какой ещё путь Ване, у которого и мать стыдоба-дурочка, и ни друзей в деревне, ни зазнобы, а одна только холодная нелюдимая сила, которая, вернее всего, и оттолкнула его от берега.
Что ж, плыви себе, Ваня Терёхин, куда кривая вынесет, шли непутёвой матке письма с неведомыми адресами на конвертах, с номерами частей войсковых, посылай фанерные ящики-посылки, рисуй корявым, в погореловской школе усвоенным почерком переводы. То-то будет, о чём погадать почтальонше, которая и на свет письмо посмотрит, и в пальцах помнёт, то-то будет хлопот любознательным бабёнкам на почте, которые твою посылку и покувыркают, и потрясут, то-то будет разговоров всей деревне от твоих переводов. И лишь одна забота останется: куда расходует бестолковая Полохало столько добра?
Но всё-таки не это больше всего удивляло погореловцев: ведь Ваня совсем от берега не отбился. Не только письма и посылки шли в деревню – он и сам приезжал. То он в шапке дорогой, мохнатой, то, однажды, в шинели, то в куртке с молнией, каких в сельповский магазин и не заваживали. Приедет – сойдёт с автобуса не на остановке, а у самого дома: то ли не хочет глаза мозолить, то ли не терпится ему. Только приехал – и вот уж на крыше латает дыры или чистит трубу или дрова пилой двуручной пилит; и огород поправляет, и гряды копает, и мостик через канаву налаживает.
А по деревне он не ходит, нет, даже и в магазин; курево, видно, с собой привозит. Если и отойдёт от дома, то разве до колодца, что через два двора, а если куда дальше – так это уж за грибами, в лес. Так помелькает Ваня у родного дома два-три дня – и опять его не видно полгода или год. И редко, редко кто успеет с ним словом-другим перемолвиться, да и то не много Ваня наговорит: живу, дескать, как живётся – и всё. Судя по тому, что одет опрятно и дорого, понимай, что жизнь ведёт правильную, трезвую; по тому, что кольцо на руке, понимай, что женат; а по тому, что письма от него бывают непрозрачные, тугие, догадывайся, что у него и дети есть, потому что кого же ещё фотографировать семейному, как не детей.
Много и к Полохалу было теперь любопытства. Раньше, когда она жила одна или когда ещё Ванюшка под стол пешком ходил, бывали у неё в доме соседки, сиживали у голого, без клеёнки, стола, слушали трепотню Полохала, головами качали, озирая пустые стены, нюхали нежилой дух. А как стал подрастать