Кудыкины горы. Евгений КузнецовЧитать онлайн книгу.
Назаровичу, когда он заикнулся о своих знакомствах. И потом были два канительных месяца: Иван Назарович зачастил в город, точно работал там, правда, ездил туда без радости. Отделался он, хорошо, товарищеским судом, но, плохо, с председателей его всё-таки сняли. Да верно говорят: никогда не знаешь, где потеряешь, а где найдёшь. Ивана Назаровича некоторое время не было видно, а потом он вдруг стал кладовщиком колхозного склада. Так что солидности в его осанке два приезжих молчуна немного поубавили. Да и чудно́ перечить уважаемому человеку. Есть дела и почуднее.
Подкатил однажды к заброшенному домишке грузовик с городским номером, а в грузовике был типовой намогильный памятник. Вышел из кабины Иван Терёхин, зашёл в дом, а потом поехал на кладбище, поставил памятник на могилу матери. И уехал. «Ну, теперь уж навсегда», – сказали погореловцы. Да ошиблись: опять и опять приезжал Иван в домишко. Сделал даже ставни на окна и нет-нет да и открывал старому дому глаза. Пусть и редко.
И опять не виделось конца непокою Ивана Назаровича, опять подушка под ним крутилась: за сельповские грехи он ответил – за давний ночной грех ответа всё ждал. И опять не виделось конца молчаливой истории.
Но завиднелся однажды и конец: сгорел – для одного святой, для другого проклятый – домишко, сгорел дотла. Видно, на роду было написано Погорелову, чтобы в два-три года хоть один дом в деревне сгорал, как и в соседних деревнях, носящих бедственные имена: Огарково, Пепелище, Дымовское… Сгорел домишко не потому, конечно, что в этот час на колхозной пожарной машине уехали на рыбалку: эту машину погореловцы никогда и не видели в деле, она просто-напросто по штату была, что ли, положена, – а потому сгорел, что стояла жара ветреная и возле безлюдного дома мальчишки баловались самодельными пугачами-поджигами. Они-то и подпалили. Что поделаешь: постучали в рельсу, висевшую посреди деревни, побегали с вёдрами вокруг горящего дома, потаскали за уши мальчишек-виновников да посудачили, глядя на огонь, о том, что будет, когда приедет Иван.
А тот приехал зимой. Приехал, сошёл с автобуса – а перед ним сугроб, среди сугроба – печь без трубы да обгорелый столб огорода. Иван постоял на дороге, а потом махнул тому же автобусу, на котором приехал и который только что развернулся на этой конечной, погореловской, остановке…
Прошло ещё полгода. Поросла иван-чаем, крапивой и лопухами груда головней. Да и как же иначе, чему же ещё расти на погорелом месте? Тут всё обычно. Но вот для чего, непонятно, для чего стоит у страшной кучи Иван Терёхин? Или он глазам своим не поверил, когда приезжал зимой?.. Идут по дороге школьники и прилежно кричат ему: «Здра-авствуйте, Иван Назарович!» А им не отвечают. Школьники удивились этому, так как привыкли слышать в ответ от всеми уважаемого седого пенсионера: «Э-э… Добрый день». И ещё больше удивились, даже напугались, когда повернулся к ним Иван Назарович – а совсем он молодой! И побежали школьники прочь без оглядки… И это был последний раз, когда Ивана – как его по отчеству-то? – Терёхина