Граф Калиостро, или Жозеф Бальзамо. Том 2. Александр ДюмаЧитать онлайн книгу.
на лоб, такой белый и чистый под кружевами чепца.
Филипп сидел на кушетке в ногах сестры спиной к Жильберу; рука его все так же покоилась на перевязи, и ему было запрещено двигать ею.
В этот вечер Андреа впервые встала, а Филипп впервые вышел из своей комнаты.
Брат и сестра еще не виделись после той ужасной ночи, но каждый из них знал, что другому становится лучше и он идет на поправку.
Встретились они всего несколько минут назад и беседовали совершенно свободно, поскольку знали, что сейчас они совершенно одни, а ежели кто-нибудь придет, они будут об этом предупреждены звонком, что висит на двери, которую Николь оставила открытой.
Само собой, им не было известно, что входная дверь отперта, и они вполне полагались на звонок.
Жильбер смотрел и, как мы уже упоминали, слушал, потому что благодаря приоткрытой стеклянной двери ему было понятно каждое слово.
– Итак, сестренка, – говорил Филипп как раз тогда, когда Жильбер устремился за занавесь на двери туалетной комнаты, – ты уже можешь свободно дышать?
– Да, куда свободней, хотя все равно ощущаю легкую боль.
– А силы к тебе вернулись?
– Не вполне, но все-таки сегодня я смогла раза три дойти до окна. Ах, как чудесен свежий воздух, как прекрасны цветы! Мне кажется, что, когда веет весенний ветерок и цветут цветы, невозможно умереть.
– И все же, Андреа, ты еще чувствуешь себя очень слабой?
– Да, ведь это было такое страшное потрясение! Поверишь ли, – продолжала девушка, улыбаясь и покачивая головой, – я еле шла и все время хваталась за мебель или за стены. У меня подгибались ноги, и я бы упала, если бы не держалась.
– Ничего, ничего, Андреа. Свежий воздух и цветы, о которых ты только что говорила, помогут тебе выздороветь, и через недельку ты сможешь сделать визит ее высочеству дофине, которая, как мне сообщили, милостиво осведомлялась о тебе.
– Да, Филипп, я тоже надеюсь на это. Ее высочество, по-моему, крайне добра ко мне.
И Андреа, откинувшись назад, схватилась за грудь и прикрыла глаза.
Жильбер невольно сделал шаг и протянул к ней руки.
– Тебе плохо, Андреа? – спросил Филипп, взяв сестру за руку.
– Да, я чувствую стеснение в груди, да и кровь ударила в виски. А иногда у меня все плывет перед глазами и словно куда-то падает сердце.
– Ничего удивительного, – задумчиво произнес Филипп, – ты испытала такое ужасное потрясение и спаслась, можно сказать, чудом.
– Нет, брат, чудо – это не то слово.
– А кстати, Андреа, – сказал Филипп, придвигаясь к сестре и тем самым как бы подчеркивая значимость своих слов, – мы ведь с тобой еще ни разу не говорили ни о той ужасной катастрофе, ни о твоем чудесном спасении.
Андреа залилась краской, и, похоже, ей стало немножко не по себе.
Филипп не заметил или, во всяком случае, сделал вид, что не замечает, как покраснела сестра.
– Но мне казалось, – заметила девушка, – что при моем возвращении были даны все объяснения, каких только можно было потребовать. Отец сказал, что вполне удовлетворен ими.
– Разумеется, дорогая Андреа, этот человек проявил во всем этом деле исключительную щепетильность, и тем не менее кое-какие места из его рассказа показались мне не то чтобы подозрительными, но загадочными – да, это будет точное слово.
– Что ты хочешь этим сказать, брат? – с поистине девичьей наивностью поинтересовалась Андреа.
– Просто у меня осталось такое впечатление.
– Но почему?
– Ну вот, скажем, – продолжал Филипп, – в его рассказе есть одно место, на которое я сперва не обратил внимания, но потом, когда стал размышлять, нашел его достаточно туманным.
– Какое? – спросила Андреа.
– О том, как ты была спасена. Расскажи, Андреа, как это было.
Девушка сделала усилие, припоминая.
– Ах, Филипп, – сказала она, – я ведь почти ничего не помню. Я так испугалась…
– Ну расскажи, что помнишь.
– Как ты знаешь, мы с тобой потерялись шагах в двадцати от Хранилища мебели. Тебя понесло к саду Тюильри, а меня к Королевской улице. Еще несколько секунд я видела, как ты тщетно пытаешься пробиться ко мне. Я тянула к тебе руки, звала: «Филипп! Филипп!» – и вдруг меня закружило, как в водовороте, подняло, потащило к решетке. Я чувствовала, как поток влечет меня к ограде, там он разбивался, и до меня доносились крики людей, прижатых к решетке. Я поняла – вот-вот наступит мой черед, меня раздавят. Я могла даже сказать, сколько секунд жизни мне еще осталось, как вдруг, когда, полуживая, полуобезумевшая, я в предсмертной молитве возвела глаза и вознесла руки к небу, мне блеснул взгляд человека, который возвышался над всей этой толпой и словно повелевал ею.
– То был барон Жозеф Бальзамо, да?
– Да,