Сказания о руде ирбинской. Надежда КравченкоЧитать онлайн книгу.
в храм по-барски, прямо на лошадях, не ожидая, когда самозванец, сверкнув огненным взглядом, взмахнёт саблей и гаркнет лихоматом:
– Режь, коли, бей, ребятушки, господ-кровопивцев! Изводи под корень всё их поганое семя!
И начиналось под святыми образами сущее светопреставление! В зверином неистовстве мятежники рубили в ошмётья изящных дворянок, толстомясых купчих и невинных детей. В пьяном кураже стреляли в безмолвные образа и вбивали гвозди в уста деревянному Христу. Раздев служителей церкви до подштанников, с хохотом напяливали на себя торжественные парчовые стихари и чёрные габардиновые подрясники. Горланя наперебой похабные частушки про попов, пускались в дикий пляс, ублажая дьявольскую гнусь своей разнузданной души. Гуляй, рванина! Одни сдирали золочёные ризы с чудотворных икон, другие потрошили карманы безвинно убиенных, третьи распихивали по мешкам церковную утварь, приторачивали к сёдлам тюки награбленного добра, не забывая при этом хвалиться добычей.
Карпуха, не переставая креститься, поначалу жался к стенам. Жуть брала несусветная. Да и Божьего гнева боялся. Но недолго и не шибко. Незаметно разгул разбойничьего веселья так захватил его, что забурлило в крови, засвербело под ложечкой у бывшего крепостного. «А чё? Коли Бог всегда на их стороне, то фарт будет на нашей». С размаху полосонув саблей невесть откуда свалившегося попа, он кинулся в открытую ризницу сгребать и тащить к седлу сумы с остатками ломаного церковного серебра. Мол, и наши шашки – не монашки.
Но как ни доказывал свою прыть вояка, душа его до конца не почернела в тех разбоях, не рассовестилась. Заметили сотоварищи, что парень уж шибко простодырый. Не сребролюбив. Не заваляется у него про чёрный день в кошеле запасец. Весь свой разбойный фарт, весь блеск грошей, как воду сквозь пальцы спускает. Легко брал рублёвики и также легко отдавал серебряные монеты на разбитных вдовиц, не жалея деньгу для их сирот. Без счёту сыпал медные гроши попрошайкам-старушонкам. За всё про всё в насмешку и прозвище новое получил – «Святой Карпуша». И ведь приклеилось. Прилепилось. Да и по жизни пригодилось.
Как-то войско бунтарей шло по его родным местам, по Арзамасскому уезду. В перепуге принаряженное купечество Арзамаса готовилось с поклоном хлебом-солью встречать Пугачёва. Целовальник питейного дома купец Дубов ходил взад-вперёд и немилосердно потел, репетируя приветственную речь. И каждый раз, льстиво именуя самозванца «российским храбрым воином», старательно вскидывал руку победно вверх. Все ждали гонца.
Тем временем бунтовщики проезжали мимо села Ардатово. Карпуха, разом вспомнив своих обидчиков, не на шутку разволновался. Огрел плёткой буланого жеребца и подскакал к Пугачёву:
– Осударь, заедем стребовать должок с моего помещика?
– А что, шибко задолжал? – рассмеялся самозваный царь.
– По гроб жизни не расплатится, – зловеще пообещал Карпуха.
– Что ж, коли так приспичило, то своей царской волей дозволяю