Сказания о руде ирбинской. Надежда КравченкоЧитать онлайн книгу.
правда хирувимом в поднебесье порхает! Кар, кар, кар…
Но вдруг замер и судорожно прижал к щуплой груди костлявые пальцы. Скорчился, зашёлся долгим, сухим, надсадным кашлем. Отдышался, выхаркнул на траву кровавый сгусток. Драным рукавом вытер посиневшие губы и криво улыбнулся:
– А моя, – тут чахоточник поднял у ног увесистый камень и с трудом разогнулся, – моя правда – земная, тяжёлая, как этот шутильник[131].
Он подкинул на ладони камень и точно прицелился в Карпа:
– А как «пошутишь», так прибьёт наповал. А уж в кого попадёт, тому и аминь! – швырнул булыжник на землю и плюнул старику под ноги: – Мне теперь твой Бог не в копейку, а чёртушка – брат! – И нарочито широко зевнул: – Харэ тарахтеть! Что-то у меня глаза уже сплющиваются. Давай-ка дрыхнуть, бабай.
Они снова улеглись. Старик незаметно задремал, крепко зажав в руках ремни короба. Мол, бережёного бог бережёт. А как небо светлеть начало, проснулся оттого, что кто-то тихо, но настойчиво тянул ремни короба. Карп вскинулся, ухватился за короб, но бродяга уже нагло дёрнул его на себя.
– А-а-а! Взбрындил! Не желашь с братом-каторжником делиться? Отдай безартачно короб!
С издёвочкой хохотнул:
– Ещё жалобишь, угодничек Божий, с барами без кровушки обойтись. Брехня! Небось без неё с ними дела тож не сладить.
Алёшка угрожающе сверкнул ножом:
– Ну! Отчепись же!
Но Карп намертво, как в последнюю надежду дожить остаток века достойно, вцепился в короб:
– Ах ты, варначина! Така твоя благодарность…
– Получай, сквалыга! – разбойник пырнул Карпа ножом в живот. Вырвал из слабеющих рук «горбач» и обтёр лезвие о траву. Раскрыл короб, залез рукой внутрь, пошарился и вытащил горсть мелких гвоздей и иголок. С недоумением рассмотрел добычу и презрительно фыркнул:
– Тьфу ты! Старый брехун! А темнил, что пугачёвцем был. Кабы взаправду разбойничал, закурковал бы красный товар[132], а не дряньцо.
Он с досадой оттолкнул от себя короб:
– Не пофартило. Хотя… – Он быстро передумал и вскинул «горбач» на плечо: «С паршивой овцы и шерсти клок – барыш».
Старик проводил его мутнеющим взглядом: «Хреново, когда человек уподобится зверю». Застонал, зажав живот ладонями. Упал на траву, медленно пополз к дереву. Прислонился спиной к стволу, открыл булькающую рану. Понял – это остатки жизни выходили из него кровяными толчками. «Вот и конец. Чего уж других срамить? Успеть бы самому покаяться. Сколь невинной кровушки пролил – один Господь ведает. Прости мя, Всевышний!»
И в это время полыхнула на востоке багряная заря, окропив придорожную траву красными брызгами. Чёрная туча накрыла горизонт. Отдалённо прорычал гром. Поднялся сильный ветер, и тайга грозно загудела. На запах свежей крови вышел из урочища старый грязно-бурый медведь. Остановился напротив раненого, оценивая долгим взглядом свою жертву. Обессиленный Карп даже не шевельнулся. Только глянул исподлобья прямо в глаза зверю – с лютой ненавистью,
Шутильник – тяжёлый предмет, которым можно нанести удар.
Красный товар – золотые драгоценные вещи.