Князь-раб. Том 1: Азъ грѣшный. Александр РодионовЧитать онлайн книгу.
назначенной встречи, Гагарин, уже более года не бывавший в Петербурге, пошел осмотреть Летний сад. Ровнехонькие ряды молодых лип уходили по прямой линии от дворца, вершины их еще не сомкнулись, и дорожки просматривались далеко и насквозь, истончаясь в глубине сада до острия шпаги. А пообочь от дорожек, то там, то сям стояли нагие белокаменные тела, будто вышедшие из кустов, чтобы рассмотреть прогуливавшегося человека поближе. Гагарин полюбопытствовал, что за надписи на мраморных круглых пеньках, на коих взгромождены бесстыдные телеса, но ничего прочитать не смог – латынь. Он как-то не заметил среди вечереющих кустов того самого странного сооружения, которое оказалось глобусом и в котором, по затее царя, теперь оказалась вся немалолюдная компания. «И ведь все у него одно на уме – носом в заморское тыкать. Теперь вот нашел способ – приставил всех носом к измалеванному небу», – ворчливо размышлял Гагарин, не показывая виду, что ему эти звезды и планиды хоть и не сияй, что голова под париком давно взмокла, что ему сидеть здесь весьма неудобно: неширокие плечи князя оказались заслонены с одной стороны Меншиковым, а с другой – пышными заемными локонами Долгорукова.
Слуга, стесненно кренясь набок, через плечи сидевших поставил на стол бокалы с мошкательвейном, и царь, сжимая в руке подогретое стекло, не вставая, заговорил:
– Жаль вот Брюса нет, не приспел еще к Петербургу из Саксонии, а то сей бы час все точно знали: кому какая звезда выпала по его картам, астрологией определенным, и кто под какой звездой здесь восседает. Непременно сказано всем будет: каково планеты нынче выстраиваются и какие кому беды и радости от того противорасположения будут в году предбудущем. Вот только Вилим вернется. А сей глобус, – царь вытер тыльной стороной ладони рот, потом вытер салфеткой руки, – станет украшать куншткамору. Не зря Меншиков вместе с Брюсом в Шлезвиг вояжировали и там рассудили одноконечно: брать или не брать у немцев эту чрезвычайно редкую вещь. А тебе, – Петр глянул в сторону Черкасского, – надо расчислить с архитектом, как глобус поднять и вместить на втором жилье куншткаморы. Позаботься, чтоб сия вещь стояла отдельно от монстров. Разве может такая красота расположиться рядом с уродцами, с этими усмешками Божьего промысла?
– Государь! Как же у Господа может быть усмешка? – искательно съязвил Меншиков.
– А ты взгляни в ином деле на себя! В деле воинском – усмешки Божьей над тобой нету. Воин. Да вот оставил я на тебя недостроенный город – и что? Ты и доли моих указов не исполнил. Не заложил Господь в тебя строителя. Тут не усмешка, тут ошибка. Но не Господа, а моя да твоя, понеже ты доселе города токмо разрушал. Дай срок – исправлю я в тебе и сей недочет вместе с прочими… – И Петр отвернулся от светлейшего, сдерживая себя.
Недосказанность повисла над Меншиковым хуже ругани, так что он в продолжение всего вечера уже помалкивал и в разговор не встревал.
– И уж коли я вспомнил о монстрах, то когда ж от тебя, князь, будут обещанные «шитые рожи»[1]? – обратился царь
«Шитые рожи» – камчадалы с татуировкой на лице.