Записки сумасшедшего. Лу СиньЧитать онлайн книгу.
Я понял, что эта тяжесть не настоящая, и, обливаясь потом, выкарабкался. Однако я во что бы то ни стало хочу им сказать: «Немедленно раскайтесь, раскайтесь чистосердечно! Знайте, что в будущем не потерпят людоедов…»
И солнце не всходит, и двери не отворяются; кормят два раза в день… Я беру палочки для еды и вдруг вспоминаю брата: я знаю, что он один – причина смерти маленькой сестры. До сих пор образ сестры стоит у меня перед глазами. Такой милый и печальный образ. Ведь ей было тогда пять лет. Мать непрестанно рыдала, он уговаривал ее не плакать; наверное, потому, что сам съел сестру, а слезы матери вызывали у него угрызения совести. Но если он еще может испытывать угрызения совести…
Сестру съел брат: я не знаю, известно ли об этом матери?
Думаю, что известно, но она ничего не сказала, только плакала, – видимо, считала, что так и следует. Припоминаю, когда мне было лет пять или меньше, я как-то сидел перед домом, наслаждаясь прохладой, брат сказал тогда, что, если отец или мать заболеют, сын должен вырезать у себя кусок мяса, сварить и предложить родителям съесть: только в этом случае его можно назвать хорошим сыном. Мать не возражала. Но раз можно съесть кусок, можно съесть и человека целиком. Но до сих пор, стоит мне вспомнить, как она плакала, у меня разрывается сердце. Право, это очень странно!
Нет больше сил думать. Только сегодня я понял, что живу в мире, где на протяжении четырех тысяч лет едят людей; когда умерла сестренка, старший брат как раз вел хозяйство, и кто знает, не накормил ли он нас тайком ее мясом.
Может быть, и я по неведению съел несколько кусочков мяса сестренки, а теперь очередь дошла до меня самого…
Я, у которого за спиной четыре тысячи лет людоедства, только сейчас понял, как трудно встретить настоящего человека.
Может, есть еще дети, не евшие людей?
Спасите детей!
Апрель 1918 г.
Кун Ицзи
Питейные заведения в Лучжэне были устроены не так, как в других местах: на улицу углом выдавался здоровый прилавок, где для разогрева вина всегда ждала горячая вода. Работяги, закончив к полудню или вечеру свои труды, обычно покупали за четыре медяка чашку вина – дело происходило больше двадцати лет назад, сейчас же вино подорожало до десяти монет – и, стоя за прилавком, отдыхали, попивая горяченькое. Если кто был готов потратить еще один медяк на закусь, то мог взять блюдце отваренных в соленой воде побегов бамбука или конских бобов с ароматом аниса. Если же выложить десять с лишним монет, то хватило бы и на мясное блюдо, но здешние посетители большей частью носили короткие рабочие куртки, им такая роскошь была не по карману. Лишь обладатели длинных халатов проходили внутрь заведения, где заказывали и вино, и еду, которые неторопливо употребляли, сидя за столами.
Я с двенадцати лет был на побегушках в кабачке «Сяньхэн», что на окраине поселка. Хозяин говорил, что вид у меня глуповатый, и, опасаясь, что я не угожу гостям в халатах, поставил меня за внешний прилавок. С посетителями