Менты и зеки. Зигзаги судьбы. Александр КупринЧитать онлайн книгу.
были открыты – я беспрепятственно прокрутился в продол, зашуршал вдоль облезлых зеленых стен и вприпрыжку полетел вниз по бетонной, потом по железной лестнице, сбил с ног какого-то толи следователя, толи адвоката, для которого контролер кнопкой открыл двойную железную дверь, вылетел во двор и вслед за выезжающим автозаком резво выкатился на Володарского. Девчонки в коротких платьях заливисто смеялись и лизали мороженное, бибикали машины, из открытых окон бодро звучал хит «Мой адрес – Советский союз». Я попытался остановиться, встать на ноги как все трудящиеся Беларуссии, но ничего не вышло – мой шар лишь набирал скорость. Боже мой – Брежнева хоронят. Пограничники – зачем пограничники? Что за таможня? Вена! Да-да, это, кажется, Вена… или Бруклин? Зачем такси – я не вызывал такси! Водителем? Красивая! Чья жена? Моя?
И только свист и только ужасный вой, с каким, наверное, в атмосферу входит комета. И только мелькание лиц, и только время, сжатое в твердый как камень сухарь на батарее у моей шконки.
(Александр Куприн)
Зоопарк
Именно там, под истерические крики павлинов и хохот гиен, началась моя недлинная трудовая карьера. Я работал ночным сторожем. Бревенчатая будка отапливалась дровами – поленья потрескивали, на мерзлых торцах их появлялись пузырьки и пар, огонь бросал на стены причудливые тени… Нигде и никогда не спал я так крепко, так беззаботно, как в том далеком зоопарке за полноценные 95 рублей в месяц!
– Твои волосы костром пахнут, – восхищенно шепчет мне подружка на лекции. Я ее не слушаю, так как увлечен расчетами – если к стипендии прибавить зарплату сторожа и доход от фарцовки, то обнаружится, что институт заканчивать… невыгодно! Кто же даст молодому специалисту, инженеру-технологу, больше 120 рублей в месяц? Да нет таких зарплат. А сейчас я при бабках, уважении и романтическом запахе костра… Но всё хорошее когда-то заканчивается – скоро я получу диплом и уйду в жизнь без павлинов, где сон прерывист и неровен, где денег за него никто не платит.
Но это всё потом. А пока, стряхнув снег с полена, я закидываю его в печку и завороженно смотрю на огонь. В криво прибитом радио негромко шепелявит Брежнев. Кажется, хвалит хлеборобов Кубани, а может, и рыбаков Заполярья – речь его непонятна и наполнена шипящими, будто он поляк. Очень старый, изможденный, совсем изношенный, никуда не годный поляк. Далеко в павильоне рычит-жалуется на судьбу лев Руслан: ему опять достались одни кости да мослы – кормчая, дрянь, посрезала всё мясо. Ничего – намедни я видел, как он, молниеносно высунув из клетки лапу, когтем подцепил большую бурую крысу, бежавшую по канавке вдоль клеток. Не пропадет уральский лев Руслан. И я, наверное, не пропаду. Снаружи бесшумно, крупными хлопьями валится белый снег. К часу ночи все стихает. В сторожке тепло и кажется, что жизнь будет вечной…
История любви
Случилось мне, значит, в немыслимо уже далеких восьмидесятых попасть в казарму