Дома и на войне. Александр ВерещагинЧитать онлайн книгу.
этим-то гребнем, в одном месте, на горизонте, едва-едва очерчивается вершина темного кургана. Курган этот находится в самой крепости Геок-Тепе или, как ее текинцы называют, Денгиль-Тепе.
Неприятеля пока не видно. Кругом все тихо и мертво. Офицеры столпились позади генерала и тихонько разговаривают, а один из них, поручик Кауфман, достал откуда-то желтое противное насекомое, наподобие огромного муравья, насадил на палочку и несет показывать генералу. Что генерал ответил Кауфману, я не слыхал, так как не тем был занят; знаю только, что это за насекомое: это фаланга, я их много видал в Яглы-Олуме. Укушение ее иногда бывает смертельно, а в большинстве случаев заканчивается тем, что укушенное место сильно опухает и болит месяца два.
Через час мы трогаемся дальше. Тут, помню, случилось следующее. Как только мы двинулись с холма и уже порядочно отошли, смотрим, наш военный топограф Сафонов, оставшись на холмике, продолжал снимать на план местность; позади стоял казак и держал в поводу лошадь. Генерал, увидев это, очень рассердился и кричит: «Что за беспорядок, пошлите ему сказать, что здесь не Россия, здесь шагу нельзя отставать от отряда!»
Подъезжаем к Ягинь-Батырь-кале. Она оказывается пустая. Отряд занимает ее и располагается в садах.
Я поскорей отдаю свою лошадь казаку, снимаю с себя все, что было лишнего, ружье, черкеску, шашку, беру бинокль и бегом направляюсь к передней глиняной стенке, взбираюсь на нее и с жадностью смотрю вперед. Отсюда, на горизонте, уже гораздо отчетливее виднеется серая вершина кургана. Долина вся покрыта редким, выгоревшим от солнца, буроватым саксаулом. Вправо, верстах в двух, тянутся все те же горы Капет-Даг; влево – все те же бесконечные, рыжеватые пески.
В это время, вблизи меня, образуется порядочная толпа офицеров, солдат и казаков. Все они подошли к стенке, чтобы посмотреть, не видно ли текинцев.
– Воо-о-он текинцы! – восклицаю я, продолжая глядеть в бинокль. – Вон еще, еще, ой-ой, сколько их оттуда выползает.
– А левее-то, майор, видите, сколько их показывается за той калой, – говорит мне басистым голосом красивый, молодцеватый капитан Полковников, с большими усами, в белом кителе, с шашкой через плечо. Он взобрался рядом со мной на стенку и тоже смотрит в бинокль.
Из-за гребня холма, точно муравьи, начинают появляться текинцы, все конные. Они длинными, темными вереницами спускаются немного в нашу сторону, останавливаются верстах в пяти, слезают с лошадей и собираются в кучи, рассуждать, вероятно, о нашей смелости. Вот двое, похрабрее, подбираются к нам очень близко и останавливаются. Я впиваюсь в них глазами. Тот, что поближе, сидит на превосходной буланой лошади. Черная борода его вокруг смуглого лица ярко оттеняется высокой мохнатой белой папахой; халат светло-коричневый, через плечо шашка, за спиной ружье с рогатками. Он внимательным, гордым взглядом осматривает лагерь. Но вот из передовой цепи кто-то выстрелил в них. Оба текинца, точно ужаленные, бросаются в стороны, затем останавливаются, еще раз пристально смотрят