Война за океан. Николай Павлович ЗадорновЧитать онлайн книгу.
очень хорошую.
Утром Николай Матвеевич и Чумбока выехали. Едва вошли в лес, как Чихачев увидел, что дорога совсем плоха. Чумбока зол. Он сам хотел бы домой, в стойбище Новое Мео. Иногда он думал, что вообще охотно бросил бы Николая. Только совесть не позволяет, а то поехал бы к своей хозяйке. Если бы ехать домой – Чумбока спешил бы. «А то ведь пойдем в Кизи, а потом опять обратно. А разве плохое питание – нерпа и рыба?» Чумбока прекрасно мог обходиться и этим. Он не разделял беспокойства Николая Матвеевича. Он еще вчера несколько раз говорил ему, что дорога плохая.
– Надо ехать, надо ехать! – твердил Чихачев.
«А зачем ехать? – думал Чумбока. – Пока лед пройдет, можно отдыхать и никуда не торопиться. Хозяева хорошие, дом теплый, живи в свое удовольствие. И Невельской не может нам ничего приказать и никуда не может послать». Чумбока надеялся, что, когда кончится съемка залива и настанет распутица, можно будет отдохнуть. Но вот Николай опять затеял новое дело. Опять все из-за сухарей! Конечно, плохо, что у него сухарей нет. Но разве без сухарей жить нельзя? «Вот как русские разбалованы – без сухарей обходиться не могут…»
– Тебе надо сухарей, ты бы сам и ехал, а зачем надо меня тащить и собак мучить? Без меня ни на шаг! Искал бы без меня дорогу на озеро, – ворчал Чумбока по-гольдски, так. чтобы Николай не понял.
В душе гольд догадывался, что не из-за одних сухарей Чихачев пустился в путь. Но в Петровском тоже ничего плохого случиться не могло, и не только в Петровском, но и в Аяне, и всюду в тех местах, где бывал Чумбока, в эту пору никаких происшествий не случается.
Собаки затащили нарту на сопочку и стали. Всю дорогу снег глубокий, мокрый, собакам трудно. Вчера Чихачев ездил по берегу моря и не дал им отдохнуть. Чумбока кричал и, ругая Чихачева, ударял собак палкой. Но они ни с места.
Собаки везли лишь палатку с печкой, оружие и небольшой груз. Напрасно Чумбока пытался поднять их. Собаки залегли. Им дали по куску юколы. Вожак поднялся и с большим трудом стал карабкаться дальше. Одна из собак путалась в постромках и висла на них. Чумбока ударил ее, но она не поднималась. Он выпряг ее. Она жалобно выла, отставая и глядя вслед медленно уползающей нарте и уходившим людям.
Ноги у Чихачева промокли. Плохо дело. Возвращаться нечего и думать.
Вчера, вернувшись из поездки, он так проголодался, что, не согревшись, необтерпевшимися, застывшими зубами схватил горячее мясо. Страшно грызть мороженое мясо, но еще страшней морожеными зубами схватить горячий кусок. Сначала ничего, а потом весь вечер зубы ныли. Вечером боль стихла, а теперь опять. Грудь дышит глубоко, подъем пологий, идти трудно, погода сырая, мерзнешь хуже, чем в мороз, грудь заложило, спирта так мало, что жаль тратить последнее, да и самое трудное впереди.
– Чумбока! – крикнул он. Хотел спросить, пройден ли перевал, но проводник идет впереди и не отвечает. Через некоторое время остановились, опять дали собакам по ломтю юколы. Посидели на нарте, съели по куску нерпичьего жира.
– Перевал прошли! Вот как раз тут перевал, – сказал Чумбока, показывая