Авария, дочь мента (сборник). Юрий КоротковЧитать онлайн книгу.
один остановился около Николаева и цепко взял его за локоть.
Валерка наконец очнулась. Она шагнула было вниз, к отцу, но милиционер, стоящий перед зеваками раскинув руки, перехватил ее и оттолкнул назад, в толпу.
Спас ярое око
Запрокинув большелобый детский лик, Иисус пристально смотрел в глаза склонившегося к нему человека. Человек не смотрел в глаза Спасителю, он так же пристально разглядывал золотистый фон над его плечом, трогал грубыми пальцами пурпурную ризу и поднятую для благословения тонкую руку.
За окнами гудел, не умолкая, Новый Арбат.
– Чистая семнашка, а, Бегун? – хозяин Спаса – Лева Рубль – суетился вокруг, разливал джин по стаканам. – Может, рубеж восемнадцатого. Но я думаю – семнашка.
– Да… семнадцатый… – эхом откликнулся Бегун, не отрываясь от иконы. Отодвинул стакан: – Я за рулем… Чего стоит?
– Да ладно, по двадцать грамм, символически. Ни один мент не унюхает. Обмоем Спасителя! Ты когда последний раз семнашку в руках держал, а? Нет, ты посмотри, письмо какое! Северная школа!
– Да… Северок… – согласился Бегун. – Почем ставишь?
– Пять деревень прошел – пусто! Все вымели. Я уже поворачивать хотел, а в шестой вдруг бабуля из чулана его вытаскивает! Сотню заломила. Все умные стали. Целый день бабульку поил, до полтинника опустил. Тебе за двести отдам. Представь, она из чулана задом пятится, я только изнанку вижу – думаю, начало двадцатого, и на том спасибо. А она как повернулась, веришь – чуть не заплакал…
– Шутишь, Лева, двести, – удивился Бегун. – Она все пятьсот тянет, – он понюхал икону, перевернул, осмотрел древнюю рассохшуюся доску и клинья.
– Ну, пятьсот – перебор, а за триста в момент уйдет, – сказал довольный Рубль. – Тебе по старой дружбе. Коньячку выставишь еще. Я же знаю, у тебя с деньгами напряг. Наваришь немножко… Что, с обновкой тебя? – Он занес пятерню, чтобы ударить по рукам.
– Значит, семнадцатый… – задумчиво сказал Бегун.
– Чистая семнашка! – подхватил Лева.
– Северная школа… – покачал головой Бегун.
– А сохранилась как!
– И сохранилась на удивление… – Бегун вдруг с силой рванул ногтями по иконе, прямо через Христов детский лик, сдирая краску, и с размаху сунул руку в аквариум. Меченосцы и гуппи прыснули в стороны.
– Ты за кого меня держишь?! – заорал он. – Я лох тебе? Ты не обознался, милый? Меня Бегун зовут! Я за досками ходил, когда ты сиську сосал! Вот твой семнадцатый! – Он сунул Левке под нос окрашенные акварелью пальцы и брезгливо вытер их о белые обои. – Тут родного письма не осталось! На Арбате неграм свою мазню толкай!
Рубль сразу скис.
– Ты что, шуток не понимаешь?…
– Шутник, твою мать! Шолом-Алейхем! Я из Кожухово перся твой новодел смотреть! – Бегун пошел к дверям.
– Ну, извини. – Лева плелся следом. – Пустой вернулся. Сам знаешь, сказки это – про бабулек с семнашками. Голые деревни. Все прочесали по сто раз. Нет больше досок в деревнях.