Андрей Сахаров. Наука и Свобода. Геннадий ГореликЧитать онлайн книгу.
способствовать всем, чем я могу, его осуществлению»[54].
Воспитывал Мандельштам исключительно собственным примером, своим способом жизни. По поводу недостойного поведения некоего физика, он сказал: «Взрослых людей не воспитывают. С ними либо имеют дело, либо не имеют». Не все, прошедшие школу Мандельштама, выдержали испытания честолюбием и страхом перед власть имущими, но поразительно большая доля его учеников совмещали квалификации научную и нравственную.
О редком сочетании в Мандельштаме обычно исключающих друг друга свойств говорил Тамм: «…непередаваемая доброта и чуткость, любовная мягкость в обращении с людьми сочетались в Л. И. с непреклонной твердостью во всех вопросах, которым он придавал принципиальное значение, с полной непримиримостью к компромиссам и соглашательству»[55].
Учитывая склад личности Мандельштама, можно удивляться, что ему удалось столь полно реализоваться. Главная причина – в том, что личность его притягивала и людей практического склада, готовых в реальной советской жизни обеспечивать условия для деятельности его школы. На протяжении шести лет (1930-1936) это было главным делом Бориса Гессена.
Стены и крыша научной школы
Кто такой был Борис Гессен?
«Профессиональный физик», доклад которого о Ньютоне, сделанный в 1931 г. на Международном конгрессе по истории науки в Лондоне, «по масштабам своего влияния стал одним из наиболее важных сообщений, когда-либо звучавших в аудитории историков науки». Так считает Лорен Грэм, один из крупнейших западных авторитетов в истории российской науки.[56]
Или же Гессен был ««красным директором», задачей которого было присматривать, чтобы «научный директор» (известный физик профессор Л. Мандельштам) и сотрудники не уклонялись в идеалистических направлениях от прямой дороги диалектического материализма. Бывший школьный учитель, товарищ Гессен знал кое-что из физики, но больше всего интересовался фотографией и замечательно делал портреты хорошеньких студенток»? Это из автобиографической книги Гамова, написанной в Америке 60-х годов.[57]
Пусть западные историки науки чтут в Гессене одного из основоположников, а читатели научно-приключенческой книги Гамова потешаются над претензиями школьного учителя-марксиста, но в Российской истории роль Гессена была совсем иной. Он не был профессиональным физиком, не был и школьным учителем. И страсть к фотографированию девочек Гамов приклеил ему зря, – этим увлекался другой профессор МГУ, из совсем другого – тимирязевского – лагеря.[58]
Главное дело Гессена началось в сентябре 1930 года, когда его – коммуниста, занимавшегося философией науки, – назначили директором Института физики МГУ. С этого начался расцвет Мандельштамовской школы.
Канун 30-х годов в советской истории называется, с легкой руки Сталина, временем «великого перелома». Его тяжелую руку страна еще не ощутила
Полн. собр. трудов Л. И. Мандельштама. Т. 3, М., Изд-во АН СССР, 1950.
Академик Л. И. Мандельштам. 1979. С. 137.
Грэхэм Л. Социально-политический контекст доклада Б. М. Гессена о Ньютоне // ВИЕТ 1993, № 2, с. 19–31. Доклад Гессена «Социально-экономические корни механики Ньютона» дважды переиздавался на английском языке.
Gamow G. My world line. NY, 1970, p. 94.
Это был Анатолий Болеславович Млодзиевский, ранее преподаватель Алферовской женской гимназии. Его художественные фотографии выставлялись на физическом факультете и запоминались надолго. На одной из фотографий, под названием «Мотылек», на переднем плане был одуванчик с сидящей на нем бабочкой, а на заднем – не в фокусе – обнаженная девичья фигура (Б. Г. Ерозолимский, беседа 7. 12. 2004).