Ты – Достоевский. 17-й год. Владимир БуровЧитать онлайн книгу.
Катерина Ивановна, по словам Сони, тоже заболела, но не чахоткою, а головой.
– Ведь она совсем как ребенок… Ведь у ней ум совсем как помешан… от горя. А какая она умная была… какая великодушная… какая добрая! Вы ничего, ничего не знаете… ах!
– Вы ничего, ничего не знаете… Это такая несчастная, ах, какая несчастная! И больная… Она справедливости ищет… Она чистая. Она так верит, что во всем справедливость должна быть, и требует… И хоть мучайте ее, а она несправедливости не сделает. Она сама не замечает, как это всё нельзя, чтобы справедливо было в людях, и раздражается… Как ребенок, как ребенок! Она справедливая, справедливая!
Получается, что Катерина Ивановна больна реальностью. Значит, она действительно аристократического рода, то есть инициированная. Только инициированная может справлять воскресение, когда другие видят только поминки. Не зря Свидригайлов говорит:
– Э-эх! Человек недоверчивый, – засмеялся Свидригайлов. – Ведь я сказал, что эти деньги у меня лишние. Ну, а просто, по человечеству, не допускаете, что ль? Ведь не «вошь» же была она (он ткнул пальцем в тот угол, где была усопшая), как какая-нибудь старушонка процентщица. Ну, согласитесь, ну «Лужину ли, в самом деле, жить и делать мерзости, или ей умирать?»
Кажется, нелепо думать, что Катерина Ивановна инициированная. Но ведь удивительными представляются и слова Свидригайлова, противопоставление Катерины Ивановны и Алены Ивановны. Одна вошь, по его словам. А другая человек.
Её, инициированную можно представить, как пришельца, спустившегося с небес на землю, чтобы в роли Катерины Ивановны адаптироваться к местным условиям. Роль Катерины Ивановны – это защитный слой Земли, который необходимо пройти инопланетянину, чтобы стать человеком. И он его проходит реально, на самом деле, то есть помнит о себе прежнем только что «мы благородное семейство сирот». «Почти аристократического рода». «Памяти, памяти у меня нет, я бы вспомнила!» Но вспомнить нельзя, иначе роль не будет выдержана. Инициированная здесь погибает, захлебываясь кровью. Адаптироваться не удается.
Можно, конечно, считать, что прохождение жизни Катерины Ивановны это и есть инициация, а смерть ее ведет обязательно к воскресению.
И вообще, в Мармеладове нет только буквы «з». Хотя она есть в его отчестве «Захарыч». Мягкий знак можно не считать. А так и «л», и два «а», и «р» – всё есть. Да и слова: мармеладно-лазоревый и лазорево-мармеладный, практически ничем не отличаются.
Здесь надо заметить, что Мармеладов несет грех пьянства, как общечеловеческий, или родовой грех, как не свой. Пьёт, как это ни смешно, за всех! Ну, если не за всех, то за многих. Не хочет, ужасается, но пьёт. Возможно, этот грех ему был передан по наследству. Кто-то, наконец, должен за это ответить. Вот Семен Захарыч и отвечает.
Попадает под лошадь, его таскают за волосы, он чувствует себя хуже свиньи, когда пропивает все надежды своей семьи. Сделать ничего