Несравненная Жозефина. Лев КаневскийЧитать онлайн книгу.
разыскали беглого генерала. В январе 1794 года председатель Комитета общественной безопасности Вадье, этот дьявол революции во плоти, подписал ордер на арест бывшего главнокомандующего Рейнской армией «за позорную сдачу им города Майнца». Гражданин Сиражан, комиссар Комитета общественной безопасности, арестовал Александра. Сначала его отправили в тюрьму, которой стал Люксембургский дворец, а 14 марта перевели в другую, пострашнее, – Карм.
Там его ждала негаданная встреча с бывшей супругой…
Роза хорошо знала этого палача Вадье, знала, что его ничем нельзя разжалобить, тронуть его черствую преступную душу, но на всякий случай обратилась к нему с письмом о помиловании Александра: «Если бы он не был твердым республиканцем, то никогда не смог бы рассчитывать ни на мое уважение, ни на мою дружбу. Мои дети до революции ничем не отличались от детей санкюлотов, да и сама я горжусь тем, что являюсь монтаньяркой и санкюлоткой»[2].
Никакие женские ухищрения успеха просительнице не принесли. Кровожадный Вадье своего решения не отменил.
Роза, однако, не предполагала, что ей сейчас впору самой искать защиты, так как над ее красивой кудрявой головкой сгущались темные тучи. Какой-то ее «доброжелатель», – а таких в смутные времена хоть пруд пруди, – отправил в Комитет общественной безопасности, тому же злодею Вадье, анонимку, в которой предостерегал власти, призывал «опасаться бывшей виконтессы де Богарне, у которой полно знакомств в кабинетах самых важных министров».
Вскоре к ней в дом в Париже на улице Доминик нагрянули стражи порядка с обыском. Они поставили все вверх дном, но ничего «контрреволюционного» не нашли, кроме писем генерала де Богарне своей супруге, причем, как сказано в протоколе, «патриотического содержания».
Ищейки ушли ни с чем, и у Розы отлегло от сердца. Однако успокаиваться в гуще таких бурных событий было рано. На следующий день утром, 20 апреля, те же члены революционного комитета – граждане Лакомб и Жорж – явились к ней вновь с ордером на арест.
Поцеловав спящих детей – Гортензию и Эжена, поручив их заботам консьержки, мадемуазель де Лану и верной мулатке Эвфемии, мадам Богарне в сопровождении двух охранников пошла пешком навстречу судьбе по притихшему утреннему Парижу на улицу Вожирар, где находилась эта ужасная тюрьма – Карм…
Карм – это сокращение от слова «кармелитки»[3]. В этом старинном средневековом здании когда-то находился их монастырь. Здесь сестры когда-то отлично готовили мятную лимонную настойку и производили особые цинковые белила, которые использовались для покраски стен «под мрамор».
Теперь здесь не пахло мятой, а лишь запекшейся кровью, пятна которой сохранились на каменных стенах и плитах пола после массовых расправ сентября 1792 года.
Там холодно, грязно и сыро, стоит невыносимая вонь от большой общей параши, которую редко опорожняют. В темных коридорах скользят высохшие тени арестантов.
Первым,