Наташа Славина. Вера НовицкаяЧитать онлайн книгу.
был уступить. В ту же минуту заплаканные глазки с еще блестящими на них росинками слез заискрились яркими лучами, и с радостным «Дима! Милый! Спасибо!» те же ручки, закапанные слезами, в третий раз обвились вокруг моей шеи. Возмутительнейший образец эгоизма! – растроганным голосом закончил Дмитрий Андреевич, охваченный воспоминанием.
– Как ты все хорошо, все верно помнишь! – счастливым голосом заговорила Наташа. – Я тоже это хорошо помню, как вчера. Ты вот шутишь, смеясь называешь это эгоизмом, а твои растроганные глаза говорят другое. Но ведь, в сущности, прав именно ты, а не твои глаза. Ведь совсем-то, в сущности, это и был эгоизм. В ту минуту я прислушивалась только к тому, что происходило в моем собственном сердце, а вовсе не справлялась с твоим желанием. Мне ужасно хотелось, чтобы у тебя было что-нибудь мое любимое, как будто кусочек меня самой, и, когда ты стал отказываться, я помню, мне страшно даже сделалось: казалось, что без этого кольца и ты станешь совсем один, и я одна. Я тогда, конечно, не отдавала себе отчета, да и теперь, хотя и понимаю, но, видишь, словами выразить не могу: просто мне хотелось, чтобы ты всегда обо мне думал, не забывал меня. Чисто эгоистическое побуждение.
– Ну, и твой эгоизм, как и полагается всякому черному побуждению, был наказан: я никогда не думал и совершенно успел забыть тебя. Мало того: сперва колечко висело у меня на цепочке от часов, потому что надеть его на палец мог бы разве только цыпленок, но так как всякий, разговаривая со мной, почему-то считал своим долгом хвататься за него руками, то я, чтобы избежать неприятных воспоминаний, против моей воли возбуждаемых другими, запрятал его в глубину своего кошелька от докучливых, неделикатных глаз. Видишь, как ты жестоко, но справедливо наказана, моя эгоисточка! Смотри же, всю жизнь оставайся ею, оставайся той «мелкой», «неглубокой» натурой, не умеющей таить в своих недрах ложь и обман.
Глава IV
Не всегда, однако, так тихо и уединенно проходили вечера в доме Сольских. Иногда заглядывал кто-нибудь из товарищей Димы или подруг Кати. Чаще других навещал их искренний приятель Дмитрия Андреевича Павел Николаевич Страхов и сестра его, Анна Николаевна, Анюта.
Страхов был преподаватель русского языка в местной мужской гимназии, большой идеалист, пожалуй, даже мечтатель, страстный поклонник поэзии, сам прекраснейший декламатор. Сестра его – недурненькая, приветливая, славная девушка, отзывчивая и живая, без всякой тени рисовки или жеманства.
И брат, и сестра пользовались искренним расположением Дмитрия Андреевича. В числе других частых посетителей был бесцветный и невзрачный юноша Колосов, застенчивый, молчаливый, вечно красневший, тайно и безнадежно вздыхающий по Кате.
Наконец, третий – Петр Афанасьевич Жлобин, еще совсем молодой, но, как выражалась про него Анисья, «молью поеденный», – действительно, на макушке виднелась порядочная лысина, и спереди ему тоже, что называется, «Бог чела прибавил». «Пожалуйте, – ворчливо докладывала Анисья Кате, с величайшим