По велению Чингисхана. Николай ЛугиновЧитать онлайн книгу.
же, как между вожаком и стадом, – пояснил Татынг. – Указ ведет в нужном направлении все государство и в нужный момент отменяется или изменяется другим указом. Приказ же – это хлопок кнута, руководство к немедленному действию в рамках указа.
Тэмучин подбросил легонько и поймал печать, словно хотел узнать ее истинный вес. Потом спросил:
– А тебя, Татынг-тойон, назначили на должность указом или приказом?
– Приказом, хан. Ни одна должность по всему илу не утверждается указом. Со времен Инанчи-Билгэ-хана так заведено в нашем иле. Человек, назначенный приказом на какое-то время, старается показать себя с лучшей стороны, не закосневает в должности. Если же он забывает о службе во благо всего народа, то теряет свою должность.
– И каждый год тойонов переводят с места на место, как слепцов?..
– Большинство остается при местах, хан: это толковые люди!
Тэмучин удовлетворенно покачал головой, помолчал, словно прокручивая в памяти состоявшийся разговор.
– Все приказы составляет сам хан?
– Хан может все, но на деле хан издает только большие указы. Назначенный им тойон войска подписывает приказы от имени хана. Но только подкрепленный золотым ярлыком хана указ считается ханским. За остальное отвечают тойоны со своими приказами. Джасабылы следят за исполнением тойонских приказов.
– Ты уйгур, Татынг-тойон?
– Уйгур, хан.
– Пойдешь ко мне писарем?
– Я в твоей власти, хан! – отвечал Татынг, опустив глаза.
Тэмучин, однако, был терпелив.
– Нет, Татынг-тойон. Я разговариваю со свободным человеком. Я хочу, чтоб ты работал не по принуждению. Но твое немедленное «да» я посчитал бы неискренним, и даю тебе время подумать.
Поняв, что главный разговор окончен, Татынг-тойон, однако, остался стоять, переминаясь с ноги на ногу, рука его теребила кончик пояса.
– Хан… – начал он и смешался, наморщив лицо, но с агатовых глаз его словно смахнули пыль аксамитовой тряпицей, они заблистали, зажглись, забегали.
И Тэмучин поддержал его:
– Говори: что тебя мучает…
– Великий хан! – воскликнул горячо молодой уйгур. – Мой отец и родственники – купцы! И я боюсь, что все, что они своими трудами и лишениями скопили на черный день, в наше путаное время может пойти прахом! Можно ли избежать разорения с твоей помощью, хан? – На лбу говорившего и на щеках появились алые пятна – признак глубокого волнения.
– На этот счет есть мой указ: ограбленных в этой битве не будет. Скажи мне еще: чье слово может быть сегодня весомым для вашего народа?
– Только Гурбесы-хотун… Она и при отце Тайан-хана распоряжалась и властвовала… Инанча-Билгэ-хан взял ее себе тринадцатилетней. Тайан-хана она родила в пятнадцать лет, и прожил он тридцать два года. Она и сейчас полна сил, а выглядит как молодая девушка…
– Какому Богу ты молишься?
– Мы, уйгуры и найманы, поклоняемся единственному Богу – Христу. И только ему возносим мы свои молитвы! – смиренно ответил Татынг.
– Вот