Тектоника: рассказы. Александр ЗайцевЧитать онлайн книгу.
идут в ресторан, либо (если она не голодна) немного гуляют и едут к ней. У нее время течет не так. Нет-нет: только когда закончится пост, говорит она, осаживая его нетерпение. Несколько раз приходится повторять это строго. Что-то смотрят по телевизору, слушают музыку, пьют чай в кухне. Просто сидят. Полулежат. Дурачатся. Бесконечные поцелуи. Стадия «резвящихся щенков».
В квартире полно икон, как и у ее матери. Что значит: православные? Фанатизма нет – хорошо. Умеренные. Постятся, хотя от празднования нового года не отказываются. Но – как у них с этой самой верой? Да, надо выяснить: как с верой у Милены? Игра, глубоко спрятанная, настолько, что ей с матерью кажется, что не играют?..
(Сам не веришь, вот и не можешь представить себе, что это могут другие.)
Милена читала «Смешные любови»? Ну конечно. Читала новеллу «Эдуард и Бог»?.. Знаешь, Милена, у меня была знакомая глубоко религиозного поведения, которая, когда я дал ей эту книжку и спросил позже, «какой персонаж в последней новелле тебе наиболее симпатичен?», ответила – «Бог».
– Такие люди, как Кундера… просто никогда даже не пробовали помолиться, – подумав, говорит Миле-на. – Мне кажется, им даже не приходило на ум, что они могут попробовать… ни разу в жизни… Бедные… А твоя знакомая – замечательная дура, поздравь ее с этим… У меня же с юмором порядок. Я вообще не тупа, прости.
– Что ты, что ты.
– Рассказ ничего… Только главный герой чрезвычайно, выигрышно умен по сравнению с остальными. Наверное, с таким alter ego автору было удобно и приятно. И фабула ладно скроена… слишком ладно. Заранее продумана до деталей… По-моему, Кундера писал эту вещь, ничего для себя не открывая… Это неспортивно.
Больше намеренно Максим ее не проверял. Пару раз они заходили вместе в храмы; пару раз он беседовал с ее матерью о посте – мелькали цитаты из Писания и святых отцов; всё очень просто, без нарочитости, здраво, без перегибов.
В само Рождество, правда, за праздничным столом, когда мать попросила Милену произнести тост, она (неожиданно) воскликнула:
– Я так жду, что когда-то все наши муки закончатся, и мы увидим, наконец, Христа и прижмемся к Его ногам!
Дальше все опять пошло спокойно, без вычурности. Однако Максим смутился. Какое-то время он обдумывает ее слова. Что в них: искренний порыв из глубины? Или, не дай Бог, изощренная шутка? Если так, то ей изменил вкус. В кои-то веки… Впрочем, вскоре он об этом забывает.
Вскоре он забывает обо всем. После Рождества, Максим, она становится твоей.
И вот перед ним другая Милена: Милена ночей. Эта Милена смотрит иначе, двигается иначе, иначе живет. В ней есть ярость. Тело ее поступает, как хочет, вообще, как угодно, без ограничений. Это пугает и радует. Он с нею обновляется, силы учетверяются, он превосходит себя девятнадцатилетнего и вообще любого прошлого себя. С нею он властвует над временем. Время превращается в какого-то жалкого человечка, которого выгнали из дома, заперли перед ним все двери. Теперь Максим спит едва ли четыре часа в сутки – и чувствует себя бодрее, свежее, сильнее, чем прежде.
Утреннее