Ключи от Стамбула. Олег ИгнатьевЧитать онлайн книгу.
и сам понимал, что развивающийся капитализм с его жесточайшим диктатом, как и банкирский дом барона Редфильда с его величественным фронтоном, это вам не избушка на курьих ножках. Им не скажешь: «Поворотитесь ко мне передом, а к лесу задом». Не тот тип архитектуры.
Как стоял мир наживы ко всем прочим людям задом, так он и останется стоять.
– Не терзайте моё любопытство, – шурудя мизинцем в ухе и лукаво щуря один глаз, проговорил барон Редфильд, когда Николай Павлович заговорил с ним о постройке небольшой больницы для детей-сирот христианского вероисповедания. – Может, я и впечатлителен, но не настолько, чтобы швырять деньги на ветер. Самый простой способ заработать бессонницу – это стать благотворителем.
Заметив скорбную гримасу на лице Николая Павловича, он театрально рассмеялся.
– Ха-ха-ха! Я позабыл предупредить вас, господин посол, что отношусь к разряду циников. Хочу, чтоб всё было по-честному. Как в первую брачную ночь.
Толстый кривой нос банкира почти касался нижней губы – мясисто-красной и брезгливо оттопыренной.
– И потом, – сказал он, отсмеявшись, – в силу какой морали я должен жалеть христиан? Хотя бы и несчастных. Лично мне и всем обрезанным по вере иудеям наплевать на всех, кроме себя, и разве это плохо? Своя рубашка – ближе к телу. Закон жизни. Что? Я говорю, как брадобрей, ни разу не ходивший в синагогу? А что вы там услышите, чего бы мы не знали? – нимало не тушуясь, разглагольствовал барон Редфильд, раскуривая толстую сигару. – Когда мне было девять лет и я любил одалживать мальчишкам деньги, мой мудрый дедушка Хаим Алфей Лемстер, владелец меняльной конторы, потыкал меня пальцем вот сюда, – он нагнул голову и показал свою макушку, – потыкал и сказал важную вещь: «Когда у вас в долг берёт кто-то один, всегда есть надежда, что деньги вернутся, но если заёмщиков больше десятка, ни о каком возврате долга можете не беспокоиться». – Вот почему я по сей день гребу деньги лопатой. А мой родной племянник мне не верил и, что же вы хотите? Разорился! Теперь он сочиняет прокламации против евреев и читает их своей жене. Короче, господин посол, добрые дела условны, а условности обременяют. Не усложняйте себе жизнь. Хотите счастья? Так и с Богом!
Зундель-Соломон опять захохотал.
Глядя на него в этот момент, Игнатьев вспомнил китайскую мудрость: «Радость – широко раскрытая душа, веселье – широко раскрытый рот».
Вечером он принимал у себя бывшего комиссаром монастырской комиссии Владимира Егоровича Энгельгардта, крайне расстроенного тем, что румыны отказались вернуть хотя бы часть захваченного ими русского церковного имущества.
– Ничего, – успокоил его Николай Павлович, – придёт время, вернут.
– Когда мы вернём Бессарабию? – с надеждой во взоре глянул Энгельгардт.
– Естественно, – кивнул Игнатьев и тут же добавил: – У меня сейчас других забот полно. Мне, к примеру, позарез нужен франко-армянский Протокол, который они сами называют тайным. Мне