Любитель сладких девочек. Галина РомановаЧитать онлайн книгу.
ножами мясников. Попадались еще и блюда с губами и свиными ушами, но много реже. Основной же темой «творчества» ее папаши были и оставались освежеванные окровавленные туши.
Дубейный художник! Так называла его мать в те редкие дни, когда он появлялся дома. Уже став старше, Маша узнала, что производной к такому обращению явилось название одного из произведений Лескова. Узнала и то, что прославленный классик имел в виду обычного гримера. И даже обиделась на мать за то, что та посмела своей неосторожной метафорой осмеять нетленное произведение. По ее же мнению, папашка вообще не подпадал под определение художника, и место ему было в психушке. Нормальный человек, опять же по ее расчетам, не мог с таким наслаждением выписывать лохматящиеся окровавленные сухожилия и отчлененные от туловища головы бедных животных с синюшными толстыми губами и остановившимся стеклянным взглядом. Но Иван Иваныч в психушку не спешил. И более того – весьма и весьма успешно сбывал свою мазню. Маша подозревала, что таким же психам, как он сам. Вот тогда они и удостаивались видеть дома «великого мастера» пред своими очами.
В дни коммерческой удачи Иван Иваныч обычно бывал пьян и весел. Он приходил к ним с гостинцами, включающими в себя всегда один и тот же гастрономический набор продуктов: круг «краковской» колбасы, палка колбасного сыра, банка консервов в томате, одно большое яблоко и горсть карамели в слипшихся бумажках. То ли он был не очень изобретателен в вопросах выбора презента, то ли причиной являлся финансовый предел, переступать который он не имел права. Но приносил он всегда одно и то же. Маша тогда награждалась легким потрепыванием по затылку отцовской дланью, мог последовать еще и шлепок по ее тощей заднице. Мать получала в награду получасовое сюсюканье на тему, как она прекрасна и великодушна. Потом родители отправляли Машу спать, а наутро отца уже не было. Со временем визиты становились реже, а вскоре и совсем прекратились. Но вот эти его картины… Все кошмарные сны ее детства были связаны именно с ними. Мать ее даже к невропатологу водила, пытаясь выявить причину нервозности дочери. Назначали лечение, чередовали его с отдыхом в детских лагерях и санаториях…
Все проходит, стирается из памяти, испарилась и эта ее зависимость видеть в каждом бегущем навстречу баране освежеванную тушу. И тут вдруг нате вам… На самом краю земли, в благословенном краю заблудших душ стародавний толчок, и прямо в сердце…
– Чего это ты? – уставилась на нее Нинка, стоя у открытых дверей барака и смоля третью по счету сигарету. Бычки от первых двух еще дымились у ее ног.
– Чего? – тяжело дыша, ответила вопросом на вопрос Маша. – Чего я?
– Летела как сумасшедшая. Думала, что фонарный столб сейчас повалишь. И не купила ничего. Чего в магазин тогда ходила? – Нинка швырнула бычок к ногам и полезла за четвертой сигаретой.
– А ты чего тут столбом торчишь? То вопила, что волосы не просушила и холодно тебе, а теперь на таком сквозняке никотин поглощаешь! Случилось что?
Нинка