Колыбель Иуды. Юрген АнгерЧитать онлайн книгу.

      В летнем саду, превращенном тетушкой в ягд-гартен, лес для загонных охот, Лисавет частенько отводила душу. Выезжала пострелять, в скромном обществе пяти загонщиков. Большая охота была у Лисавет в ее имении, в Сарском, а здесь – лишь малая свора и малая коллегия егерей. Ревнивая тетка-сестрица не позволяла разгуляться…

      Лисавет летела по саду, на белой кобыле, сидя верхом по-мужски, в мужском же костюме и крошечной треуголке, что так ей шла. Она и стреляла, как мужчина, без промаха, без подранков, Диана, Артемис, Царь-девица из русских сказок… В тот день охота была не только на косуль. Птичка-шпионка напела Лисавет, что Эрик Бюрен тоже охотится сегодня в ягд-гартене, и без тетушки, в компании последнего своего любимца и протеже, кабинет-министра Темы Волынского. Стоило взглянуть вблизи – на того, кто был столь милостив к ней и столь жесток.

      Господа охотники как раз восхищались его удачным выстрелом. Подхалимы стояли над трупом животного, прикидывали при помощи прутика, как вошла пуля – в один глаз, и вышла – из другого. Эрик Бюрен смотрел в сторону, усмехался по-волчьи, чуть приподняв угол рта. Эту усмешку пытался перенять от него Рене Левенвольд, но у него она выходила жалкой. А у Бюрена – именно такая, как надо.

      – Отличный выстрел, ваше сиятельство! – Лисавет спешилась, и подошла к нему, оставляя за спиной свою маленькую свиту, – Поздравляю!

      – Не стоит похвал, ваше высочество, – Бюрен отчего-то смутился, или же просто отвечал, как человек, понимающий собственное место – принцессе. Он порою нарочно играл в эту игру, «я никто, и ничто, ничего не значу и ничего не стою».

      – Отчего же, выстрел – великолепен, – возразила Лисавет, – вы кокетка, ваше сиятельство.

      – Я слепая тетеря, – Бюрен поднял ружье и показал две укрепленные возле прицела линзы, – без них моя меткость, увы, недорого стоит. Я в некотором роде шулер от охоты.

      Бюрен и в самом деле близоруко щурил глаза, когда присматривался. Черные глаза, зеркальные, холодные, остзейские, чуть приподнятые к вискам. Драконьи, как пишут о подобной форме глаз в романах.

      Он говорил с Лисавет по-русски, из вежливости. Похоже, незнание русского языка было его единственным притворством. Как могла она забыть – об этой его проклятой искренности, за которую все его так ненавидели? О неумении лгать, или нежелании лгать – столь неуместном при дворе? Даже с тем выстрелом он не кокетничал, просто признался, что меткость его – рукотворна.

      – У вас забавное ружье, ваше высочество, – заметил Бюрен, – Позвольте взглянуть.

      Лисавет ненавидела патронташи, пороховницы, перезарядку посреди охоты, и ружье у нее было – четырехвствольное.

      – Любуйтесь, граф, – протянула она Бюрену свое сокровище. И он смотрел, заинтригованно и нежно пробегая пальцами по стволам