Луна, луна, скройся!. Лилит МазикинаЧитать онлайн книгу.
Одно из его отделений называлось «бюро», дверка его откидывалась вниз, образуя столик. На её внутренней стороне расплылось огромное пятно цвета фуксии: Пеко случайно разлил баночку маминой рисовальной туши и велел мне сказать, что это наш кот. В «бюро» хранились документы и тетради брата, а мои тетради и учебники лежали в продолговатых картонных коробках на крышке секретера. К этой мебели у нас был ещё грубый и дряхлый табурет в зелёной облупившейся краске – как и серебряная ложечка, фамильный, самолично сколоченный в юном возрасте одним из моих благородных прадедов – две табуретки вполне современной модели, узкий посудный шкаф, да за диваном стояли стоймя цимбалы и гитара-«испанка», маленькая, детская, подаренная мне матерью на шестилетие – ровно за год до развала Империи. Я на ней могла наиграть только одну мелодию, какую-то сентиментальную немецкую песенку, и то не аккордами, а так – мотивчик. С цимбалами моё обращение было немногим лучше, хотя мне удавалось извлечь из них, к удовольствию матери, немного Бихари3 или Листа4.
Над цимбалами на стене висел пластмассовый голубой телефон, и все обои возле него были исписаны рукой моей матери: фамилии и номера.
Таким образом, хатка моя отличалась неуютностью и потёртостью, но меня она абсолютно устраивала, потому что у неё было одно очень важное преимущество: из её единственного окна можно было вылезти прямо на пологую крышу, и на всём свете, я думаю, не было для меня места прекраснее, чем эта пустая крыша с белыми голубиными кляксами на сером шифере. Если матери не было дома, там можно было сидеть сколько угодно, свесив ноги со старого водосточного жёлоба, идущего по краю крыши, и, вытягивая шею, глядеть на проходящих снизу людей и собак. А лучше всего было в дождь, когда внизу, казалось, прямо по кипящим пузырями водным потокам плыли, словно кувшинки и лотосы, круглые разноцветные зонты. Правда, потом приходилось замывать и быстро просушивать джинсы, чтобы не попасться.
Но особенным зрелищем были, конечно, похороны. Длинная мрачная процессия, в цветах, венках и блестящих трубах, величаво втекала на улицу Докторскую и шествовала мимо нашего дома, пронося мне напоказ – ведь никто больше и не мог увидеть – большие цветные коробки с женщинами в свадебных платьях и мужчинами в строгих костюмах. Иногда коробки были закрыты – это значило, что несут «после Буковины». Я лет до одиннадцати не знала, что Буковина – всего лишь область Галиции, на которую с оружием в руках претендует Румыния, и представляла себе огромное косматое чудовище с рогами и клыками, терзающее случайных путников.
Брат мой свободно выбирался на крышу всякий раз, как ему требовалось уединение – для чтения ли, или для того, чтобы собрать модель одной из римских катапульт, или для какого-нибудь другого мальчишеского занятия. Ему мать не говорила ни слова. Пеко был сильно старше меня –
Янош Би́хари (1764 – 1827) – реально существовавший цыганский композитор и скрипач, один из основателей классического венгерского музыкального жанра «вербункош»
Фе́ренц Лист (1811 – 1886) – реально существовавший венгерский композитор, пианист и публицист, один из крупнейших представителей музыкального романтизма