Театр в театре. Зарубежные авангардные пьесы 1940–1970-х годов. Альбер КамюЧитать онлайн книгу.
педагогический приём.
С ц и п и о н. Кай, но это невозможно!
К а л и г у л а. Вот именно.
С ц и п и о н. Не понимаю тебя.
К а л и г у л а. Вот именно! Речь идёт как раз о невозможном или, точнее, о том, как сделать невозможное возможным.
С ц и п и о н. Но такая игра не знает пределов. Развлечение безумца!
К а л и г у л а. Нет, Сципион, мужество императора. (Устало отворачивается.) Наконец-то я понял смысл власти. Она делает невозможное возможным. Отныне и навсегда моя свобода безгранична.
Ц е з о н и я (грустно). Не знаю, Кай, стоит ли этому радоваться.
К а л и г у л а. И я не знаю. Но жить этим, думаю, можно.
Входит Кассий.
К а с с и й. Мне сообщили о твоём возвращении. Я молился за твоё здоровье.
К а л и г у л а. Моё здоровье благодарит тебя за это. (Пауза. Внезапно.) Уйди, Кассий, я не желаю тебя видеть!
К а с с и й. Кай, ты меня удивляешь.
К а л и г у л а. Не удивляйся. Я не люблю литераторов и не выношу их лживых выдумок. Они говорят лишь для того, чтобы не слышать себя. А если бы услышали, то узнали бы, что они – ничто, и сразу бы замолчали. Ну иди, иди, я боюсь лжесвидетелей.
К а с с и й. Если мы и лжём, то часто не подозреваем об этом и не виновны в своей лжи.
К а л и г у л а. Ложь не может быть невинной. Вы придаёте чрезмерное значение людям и вещам, и этого я не могу вам простить.
К а с с и й. Но если мы хотим жить в этом мире, его необходимо оправдать.
К а л и г у л а. Не оправдаешь, приговор уже вынесен! Этот мир не имеет никакого значения, и всякий, кто понял это, обрёл свободу. (Встаёт.) Я ненавижу вас за то, что вы – несвободны. Во всей империи свободен один только я. Можете радоваться, наконец-то у вас появился император, который преподаст вам урок свободы. Иди, Кассий! И ты, Сципион, тоже. Меня смешит твоя привязанность ко мне. Идите и сообщите Риму, что он получил наконец свободу и что его ожидает великое испытание свободой.
Кассий и Сципион уходят. Калигула отворачивается.
Ц е з о н и я. Ты плачешь?
К а л и г у л а. Да.
Ц е з о н и я. Ну скажи, почему ты так изменился? Да, ты любил Друзиллу, но ты любил и меня, и многих других. Неужели её смерть – причина твоего бегства из Рима?
К а л и г у л а (поворачивается). Глупая, при чём здесь Друзилла? Разве трудно понять, что мужчины могут страдать не из-за любви, а по другой причине?
Ц е з о н и я. Кай, прости. Я пытаюсь понять.
К а л и г у л а. Мужчины страдают из-за того, что мир – совсем не такой, каким он должен быть. (Цезония подходит к нему.) Не надо, Цезония! (Она отступает.) Не уходи, побудь возле меня.
Ц е з о н и я. Я сделаю всё, что ты желаешь. (Садится.) В мои годы знают, что жизнь ужасна. Но если мир полон зла, зачем его множить?
К а л и г у л а. Тебе этого не понять. Да и не всё ли равно? Я чувствую, что во мне поселились какие-то безымянные существа. Как мне с ними справиться? (Поворачивается к ней.) Цезония! Мне было известно, что существует отчаяние, но я никогда не представлял, что это такое.