Всешутейший собор. Смеховая культура царской России. Лев БердниковЧитать онлайн книгу.
и спокойно сел за стол. На следующий день Ромодановский докладывал царю: «Твой Ягужинский зашиб моего Мишуту. Но скажу тебе, как перед образом, – орел!» (Показательно, что А.С. Пушкин, занимавшийся углубленно историей Петра Великого, в своем романе «Дубровский» воссоздаст характерную сцену травли гостей ученым медведем).
Федор Юрьевич приходился царю свойственником, ибо состоял в браке с сестрой жены его брата, Ивана V Алексеевича, Анастасией Федоровной, урожденной Салтыковой. И Салтыковы, и Ромодановские придерживались взглядов патриархальных, поначалу одевались и трапезничали по старорусскому обычаю. Вот как описывает князя писатель А.Н. Толстой в своем знаменитом романе «Петр Первый»: «В светлицу, отдуваясь, вошел тучный человек, держа в руке посох, кованный серебром, и шапку. Одет он был по-старомосковски в длинный – до полу – клюквенный просторный армяк; широкое смуглое лицо обрито, черные усы закручены по-польски, светловатые – со слезой – глаза выпучены, как у рака».
Говорили, что хлебосольством князь превосходил прочих «птенцов гнезда Петрова». Но изысканных блюд не жаловал, потчуя гостей русскими щами, бужениной из баранины с чесноком, ставленными медами, а также – после перцовки на закуску – пирогами с угрем.
Сторонник старины, Ромодановский следовал, однако, всем новациям, введенным царем-реформатором. В угоду Петру I он (правда, не без некоторого борения) сбрил ветхозаветную бороду и облачился в немецкое платье. Мало того, он стал в этом пункте бо́льшим роялистом, чем сам король, – нещадно раправлялся с теми, кто дерзал явиться к нему в дом в старинной длинной шубе и с бородой до пят. Такой незадачливый гость уходил от Федора Юрьевича в шубе, отрезанной до колен, и с бородой, торчащей из кармана, чтобы «ее в гроб положить, если перед Богом стыдно». Оценивая подданных по «годности» и отвергая притязания на исключительность со стороны природных аристократов, Ромодановский и здесь шел за царем. Сам потомок бояр, он, по словам А.С. Пушкина, стал истинным «бичом горделивости боярской», высмеивая и унижая тех, кто кичился своим знатным родом.
Подняв Россию на дыбы, царь-преобразователь в своей повседневной жизни любил замешивать «коктейль» из серьезного и из глумливой шутки. О Всешутейшем, Всепьянейшем и Сумасброднейшем Соборе мы уже упоминали. Уточним, хотя это и не вполне отечественное изобретение (истоки его находят и в западноевропейских «дурацких обществах» и «шутовских гильдиях», а также в пародийных шествиях Византийской империи), для России этот феномен обрел собственный смысл. Он был порождением внутреннего состояния самого Петра, отводившего душу в вине и разгуле. Кощунство Собора выворачивало наизнанку смысл знаков, выставляя сакральное абсурдным, а профанное сакральным. Исследователи сходятся и на том, что свойственные соборянам буйство и выплескивание энергии знаменовали собой менталитет нового времени – убеждение, что природа человека не зависит от его чина, происхождения, образа жизни,