Марь. Алексей ВоронковЧитать онлайн книгу.
у эвенков свои. Поэтому не всем краснощеким русым девкам может прийтись по нраву этот вечный дух оленьего мяса да бьющий в ноздри острый запах мездры, который всегда присутствует в доме орочона.
У Савельевых этот дух годами не выветривается. Принесут охотники из тайги соболя – тут же выделкой шкурок займутся, чтобы не пропал товар. То же самое и со шкурами сохатых да диких оленей, из которых женщины потом шьют торбаса с унтами да верхнюю одежду – арбагазы, кунгу, якодыл и эрки. Бывало, в ход шли и лисьи шкуры, из которых шили шапки, в каких любили щеголять мужики из золотодобывающих артелей и рудничные. У тех заработки высокие – вот они и выеживаются. Им вообще все лучшее подавай: и шмотки, и жратву, и машины, и экзотические курорты. Все правильно: заработали люди. Вместе с грыжей заработали. А кто под землей – те еще и с силикозом. Так что раскошеливайся, держава, купай в славе и деньгах своих героев, иначе на хрена такая жизнь нужна? Деньги лишь и привлекают, ради них и готовы люди губить свое здоровье.
А вот Ерёму золото не прельщает. Он другим делом занят. Хотя и его промысел легким не назовешь. Было, пытались и русские соболевать – так где они сейчас? У одних сразу дело не пошло – сноровки-то нету, – другие пропали в тайге. Так что соболя да лисиц на шапки золотарей по-прежнему приходится эвенку Ерёме добывать. А другого ему и не надо. Шибко любит он свое дело, шибко интересное оно у него. Правда, этот интерес с годами перерос в привычку, и все равно ремесло его приносит ему удовлетворение. Ведь не пошел же он, подобно Ефиму, оленей пасти. А тот оленей любит больше жизни. Это у него от деда – бывшего известного в округе оленевода. Их род тогда еще не знал, что такое цивилизация. Жили так, как жили их далекие предки. Домов-пятистенков, как у их внуков, еще не было – обитали в чумах и не жаловались на жизнь.
Глава вторая
1
Бэркан… Череда серых будто бы в подпалинах бревенчатых изб, выгоревших до пороховой зрелости под ярким таежным солнцем. Несколько прямых, словно тетива лука, улочек. Вдоль них палисадники, но больше обыкновенные загороды из жердей. Место глухое, но светлое. Дымы тянутся в небо, наполняя его теплом и надеждой. Со всех сторон – непроходимая тайга, которая кормит здешних людей и дает им жизнь. Тут же, через глухие эти края, несется с грохотом неукротимая, словно стихия, норовистая река, берущая свое начало где-то в горах. А горы здесь повсюду. Да и сам поселок – гулэсэг по-здешнему – приютился у подножия таежного горного отрога, что с сыновней непосредственностью еще в доисторические времена убежал на полторы сотни километров на восток от родителя – большого хребта, застыв этакой выпуклой дугой на огромном глухоманном пространстве междуречья, которое издревле населяли тунгусские племена. Здесь они разводили оленей, охотились, рыбалили на больших и малых реках – Джее, Гилюе, Тыгде, Уркане, Тынде, Геткане, Тунгале… Речки все горные да ледяные, и рыба в них другая, чем в теплых краях, – северная, с хорошим жирком под