Марь. Алексей ВоронковЧитать онлайн книгу.
Все, что они выращивают и добывают, все, что производят из шкур, везут за многие километры в райцентр, где и сдают частью в заготконтору райпотребсоюза, частью в приисковый золотопродснаб.
До прихода в эти края цивилизованной России предки Ерёмы Савельева были вольным народом, заселявшим огромные территории от Енисея до Охотского моря. До начала коллективизации все они были кочевниками. В поисках богатых лишайников они гоняли по тайге и тундре стада оленей и одновременно занимались охотой. Оленье мясо было их главной пищей, ну а охотничьи трофеи, а это соболь, горностай, медведь, согжой, которого здешние эвенки называли еще нанаки, и многое другое служили им валютой. Все это можно было выменять в русских селениях на ружья, порох, украшения и одежды. Впрочем, и сами они не брезговали тем, что удавалось урвать у тайги. Правда, людьми они были нежадными, поэтому брали у нее столько, сколько нужно было для их скромного существования. За богатством не гнались, но и от бедности старались уйти. Главное, чтобы было тепло в чуме, была пища, была одежда. И если у кого-то случалась беда, всем миром шли на помощь. И согреют, и ободрят, а главное – накормят.
Старики еще помнят времена, когда у их народа не было письменности, а главным богатством для них были их чумы, тунгусские лыжи, посуда, ружьишко да самострел – черкан; а еще лодка из бересты, распашная одежонка да обтяжная обувь. Теперь все по-другому. Теперь они живут в настоящих хоромах, где, в отличие от чума с его небольшим жилым пятачком, есть две, а то и три комнаты, есть печи, есть радио. Телевидение еще не пришло в эти края, но да и ладно. Когда его смотреть-то, этот телевизор? Нужно пищу добывать и топливо, а ведь еще приходилось на государство работать – кто-то откармливал лис, кто-то ходил в тайгу за соболем и дичью, кто-то гонял по тайге оленей, завоевывая звания и регалии.
Ерёма еще застал ту пору, когда их семья жила в чуме, по которому он до сих пор тайно скучает. Там был чистый воздух и постоянно тлеющие уголья, которые вселяли радость и надежду. Он помнит, как они с отцом и дедом строили свой утан…
Вначале они установили шатром длинные жерди, за которыми загодя сходили в тайгу. После этого сверху на жерди положили кору, ту, что они надрали в березняке, которую позже покрыли оленьими шкурами. Место для сна – билэ – они устлали еловыми ветками, поверх которых положили медвежью ширю. Так и получилась мягкая подстилка – сэктэ. Самый центр чума был приспособлен под очаг – гулевун. Летом огонь не распаляли – только зимой. Бывало, горит костерок, а от него белая дорожка дыма убегает вверх, которая затем исчезнет в отверстии, на их языке это сона, что на самом куполе чума. Зимой, случалось, через это отверстие и снег попадал внутрь, но никто на это не обращал внимания. Разве что маленький Ерёма, который, укрытый шкурой оленя, лежал на спине и смотрел, как снежинки кружат над его постелью, исчезая затем в теплых струях дыма. Да еще его дед, старый амака Бэюн, что означает дикий олень, устроившись на малу – самом почетном месте