27 (сборник). Илья КудринЧитать онлайн книгу.

      Человек сквозь фары в темноте,

      продвигаясь, думал о себе.

      На лице улыбка, счастье – бред,

      мир, который есть его портрет.

      Человек, что вдруг сошел с ума,

      он забыл про деньги, про работу и дела.

      Человек, что счастлив, он же враг

      тем, кто ждет зарплату натощак.

      Человек все счастлив вмиг и, в такт

      продвигаясь, шел к мечте, и так

      шел и шел сквозь фары в темноте,

      вновь напоминая о себе.

      Он человек, что столько лет

      знал, что будет этот век,

      двигаясь с улыбкой на устах,

      потерял обиду, смерть и страх.

      Человек, что счастлив, больше Бог.

      Он рисует песни и поет на холст.

      Человек, что счастлив, больше жизнь.

      Он танцует в книге и читает свинг.

      Человек задумался. Просто человек.

      С каждым днем тусклее становились здесь

      фары – близится немая смерть.

      Он начинает третью жизни треть.

      Человек, что бродил по комнате.

      Человек, что бродил. И в комнате

      человек бродил.

      Человек, что бродил, и помер бы,

      но бродил. Да вроде бы

      жизнь бродил

      человек, что не ищет помыслов,

      человек, что не ищет конусов.

      Человек, что не

      человек. Ну, и пусть на краешке

      человек. Что уже на краешке

      человек тыщу лет.

      Человек, что не ждет хорошего.

      Человек, что не ждет, и, может быть,

      не захочет ждать.

      Человек, в чьих сердцах отложится

      или в чьих покроется,

      не заставив ждать.

      Вот человек. Вот нос. Вот ухо.

      Вот все, что стало ему сухо —

      допустим старое вино.

      Вот человек второй. И нос. И тоже ухо.

      И тоже стало ему сухо

      оттого, что пьет вино.

      А вот вино. Вот пробка. Муха

      над сыром чахнет. В муках

      желает «не убить» ее второй.

      Но как любезна стала жутко

      для первого летающая муха,

      что сыру не дает покой.

      Второй, все понимая, в стуках

      гоняет муху по столу,

      не желая видеть муху на сыру.

      И тут вдруг раздразнилась муха,

      второму стукнув по виску

      (смех первого пришел к лицу).

      Второй оскалился, и тут-то

      вскипели вены все на лбу.

      И рот вдруг обронил слюну.

      Но муха, стало быть, исчезла,

      ища спасение на кухне —

      открыла для себя весь дом.

      Она сама с собой покончит,

      как только обнаружит жизнь

      непознаваемой, а если точно

      недосягаемой в своих

      Размерах, и заочно

      расстается с миром первых

      и