Опыт № 1918. Алексей ИвановЧитать онлайн книгу.
дом в Англии его управляющим не взяли бы!
– Вы же марксист, – Мокиевский тоже выпил и захрустел кроличьей лапкой. – Революционная деятельность, которой вы так увлекались, вам обошлась в десяток посадок…
– Двенадцать! И почти полтора года в одиночке.
– Это суммарно?
– Конечно! Выдержать полтора года одиночки мог только наш Феликс! Нормальный человек сходит с ума…
– Мне кажется, его это не миновало! – ухмыльнулся Мокиевский. – Так вот, вам ваши увлечения Марксом обошлись в десять посадок…
– Двенадцать!
– А мне – в круглую сумму. – Мокиевский налил еще спирта. – Один залог за судебный процесс «Сорока четырех» обошелся в три тысячи. По тем временам деньги немаленькие! Плюс…
– Желаете вернуть?
– Деньги? Нет! Но должок – да!
Бокий поднял брови, изображая непонимание.
– Вы же теперь у власти! Точнее – сама власть! – Мокиевский взялся за рюмку, они чокнулись и выпили. – Я слышал, вы выдали какую-то охранную грамоту Сергею Фёдоровичу Ольденбургу.
– Это Луначарский обтяпал!
– Неважно – кто. Важно – власть!
– Резонно!
– Помните Гринёвский заячий тулупчик в «Капитанской дочке»?
– Жалованный Пугачеву?
– Подаренный. Литературные сюжеты живут-с!
«Охранную грамоту» доктору Мокиевскому и его патрону академику Бехтереву привезли уже на следующий день. Когда Мокиевский еще лежал, стянув мокрым полотенцем разламывающуюся голову, и размышлял, стоит ли похмелиться сейчас или сначала выпить кофе. И решил – сейчас. Потому что кофе из сушеной морковки и цикория, собранного прислугой на Сиверской, был ужасен.
Грамота была подписана заместителем председателя Петроградской ЧК Глебом Бокием. Вступившим в должность в этот день.
Мистик, гипнотизер, теософ и ученый-авантюрист Павел Васильевич Мокиевский любил играть в покер, то блефуя, то поступая в соответствии с математической логикой, но дьявол, с которым он решил сыграть тогда, выиграл.
Впрочем, может быть, он выиграл еще раньше.
Февраль 1918 года в Петрограде выдался особенно лютый.
Нерасчищенные улицы быстро заросли сугробами, тропинки, натоптанные между ними, исчезали под гонявшимися друг за другом струями снежной замяти, так что ходить стало почти невозможно. Но голод гнал на улицы. Кутаясь в шали, башлыки, шаркали по темным ледяным тропкам теплыми ботами и шли, шли в надежде раздобыть какую-нибудь еду. Шли, пряча в карманах муфт, в которых прежде держали саше и духи, то, что осталось от прежних, совсем еще недавних времен: фамильное золото, броши с бриллиантами, фрейлинские вензеля… Петроград выживал, не веря в ужасный конец и стараясь понять, как же можно приспособиться к этой новой жизни. Обрушившейся на них так, как у нерадивых дворников рушатся наледи с крыш знаменитых особняков, реквизированных революцией.
К числу таких зданий относился и дворец великого князя Николая Николаевича, только что полученный академиком Бехтеревым для