Кто управляет Россией?. Татьяна МироноваЧитать онлайн книгу.
помощь раненному разбойниками человеку, ближний – оказавший тебе милость, тот, кто откликается на твой зов о помощи, кто всегда готов быть близ тебя, рядом (Лк. 10,29–37). На Руси же только родного человека называли близок. Вот и духовно родной, близкий – православный христианин – именуется нами ближним.
И совсем строго понималось искони славянское слово друг, означавшее только одно – соратник, разумело оно, что рядом с тобой другой такой, как ты. Други-воины на Руси составляли дружины. И слово друг родилось как обозначение ратников на поле боя, плечом к плечу отстаивающих свою правду, свою свободу, свою Веру.
Кто же христианину друг? Единомысленный, единодушный, соратник. Более никто! Вот за кого призывает Господь в заповеди положити душу свою. И при этом Он властно отделяет нас, христиан, от всех прочих, называя верных Ему друзи мои: «Друзи мои есте, аще творите, елика аз заповедаю вам» (Ин.15,13).
Но когда сегодня в друзья и ближние православным набиваются все иноверцы и – что невозможно еще недавно было допустить! – даже иудеи, это подрывает основы нашей Веры, выставляемой в виде непотребной женщины, готовой всякого заключить в свои объятия.
Заповедь любви, по слову Христа Бога, состоит в самопожертвовании за своих, в отдании всего себя за спасение жизни и души своих ближних: «Сия есть заповедь моя, да любите друг друга, якоже аз возлюбих вы. Болыпи сея любве никто же не имать, да кто душу свою положит за други своя. Вы друзи мои есте, аще творите, елика аз заповедаю вам» (Ин.15, 12–14). Это правило христианской жизни, на которое русская душа откликается с радостной готовностью, сегодня пытаются замутить ложными толкованиями, навязывающими нам сомнения в правильности слов Господа.
Читаем, к примеру, в Толковой Библии самоуверенные рассуждения некоего богослова: «Господь пока говорит здесь о самопожертвовании для друзей, а не для всех людей (какое Он проявил Сам). Это ограничение объема самопожертвования объясняется тем, что Господь жалел своих смущенных предстоящей разлукой учеников и не хотел предъявлять к ним требования, для них слишком тяжелые». За нелепо канцелярскими фразами об «объеме самопожертвования» отчетливо проступает страх этого так называемого богослова, что христианин нового времени вдруг, как в добрые старые времена, станет делить мир на своих и чужих, что он ополчится на чужих за своих. А как иначе понимать эти Христовы слова? Ведь очевидно, что самопожертвование за своих во исполнение заповеди любви к ближнему возможно только, если им грозит опасность от чужих, от врагов. В минуту смертельного риска заповедано православному христианину заступиться за други своя.
Но евангельская любовь к ближнему выдвигает и жесточайшие требования, ибо согрешающий друг или брат твой – живой укор тебе, не пресекающему его грех. Как в дурном воспитании детей виноваты родители, так и в грехе твоего ближнего есть доля твоей вины перед Господом. Господь полагает перед нами правило строжайшего спроса с наших ближних за зло: «Аще же согрешит к тебе брат твой, иди и обличи его между