Последний русский интеллигент. Повести. Амаяк Павлович Тер-АбрамянцЧитать онлайн книгу.
раскинувшейся от Атлантики до Тихого Океана, носящей имя вождя революции – Ленина. Он стоял прямо напротив медицинского института, куда отец ходил на работу. Мы занимали две смежные комнаты, одна из которых была угловой, в коммуналке на самом верхнем, третьем этаже.
Внизу находился продуктовый магазин и во дворе часто стоял гнедой конь, запряженный телегой с ящиками. Там резко пахло конской мочой, и над пустыми, сваленными в кучу деревянными ящиками, роились невиданно огромные, блестящие зеленые мухи.
Маленькую комнату рядом с нами занимала Софья Семеновна (Софа, как все ее звали), толстая пожилая и неряшливая женщина – классическая коммунальная склочница. Однажды, когда она подслушивала, склонившись к нашей замочной скважине, отец неожиданно слишком резко открыл дверь, вследствие чего у нее сильно пострадало ухо. Софа побежала жаловаться на отца в партком мединститута: «Доцент Абрамянц меня ударил дверью!» – показывала она распухшее ухо. «Да как же он так мог вас ударить?» – спрашивали ее. Внятно Софа это объяснить не могла, и дело закончилось ничем.
Следующую, большую комнату занимала семья Тиуновых – дядя Саша, Ольга Петровна и две их дочки – Старшая Людмила и младшая Света, почти моя ровесница (я был старше на год). Дядя Саша был артист, он играл на трубе и обожал рыбалку и охоту. На радиоприемнике у них стояла фотография – он с трубой и собственноручная размашистая надпись: «Артист Тиунов». Ольга Петровна работала машинисткой в горкоме.
Это были добрые соседи – независтливые, отзывчивые. Сейчас меня поражает, как только они могли жить все в одной комнате, пусть и огромной – с тремя или четырьмя кроватями, ширмочками, гипсовой статуэткой безрукой Венеры Милосской на тумбочке, кованым сундуком…
Дом числился за больницей, и в нем было много местной интеллигенции, в основном русские, из казахов помню лишь хулигана Канагатку и его пухлую сестренку, маленькую черноглазую красавицу, но они жили в самом дальнем от нас подъезде.
Когда мы приехали, весь город только и обсуждал прошедший накануне ураган. Соседи и знакомые увлеченно рассказывали, как, стоя на подоконниках держали стекла. Ветер был настолько мощный, что кое-где сорвало крыши. Позже я видел здание больницы у реки – голые балки с кусками изогнутого кровельного железа. Рассказывали, что какого-то старика унесло в Иртыш. Я очень жалел, что не застал урагана: всего на две недели опоздал.
А вот об испытании первой атомной бомбы, от взрыва которой повылетали стекла в городе, говорили только шепотом, и знали об этом лишь взрослые. Существование Семипалатинского полигона достоверно подтвердилось значительно позже, лишь когда мы вернулись в Москву: об этом по большому секрету поведал отцу его друг, полковник, специалист по разработке убежищ при ядерных взрывах.
Мне нравился дядя Боря. В его присутствии было как-то спокойно и хорошо, даже когда он, сидя за столом, только молчал и чему- то улыбался. Даже