Сталинград. Том второй. Здесь птицы не поют. Андрей Воронов-ОренбургскийЧитать онлайн книгу.
Хавив, анализируя новые данные о мнимых полях, живой силе противника в районе Шиловского пятачка и прилегавшего к нему леса; уточняя на сколько может быть плотен огонь миномётов, пулемётных гнёзд, выставленных на флангах новой линии укрепления гитлеровцев; разбирая общее положение на западной правобережной части Воронежа, куда враг продолжал упорно стягивать войска, Семён Петрович вновь ощутил, как с противного берега (где кое-как закрепились его три обескровленных батальона), пронизывая сырое пространство воздуха, продавливая стёкла его командного пункта и кирпичные стены пристроя, в котором он теперь находился. Бесшумно веют незримые, мощные силы, гуляют по расположению его гибельно истощённого полка, обнимают – принюхиваются к каждой землянке, артиллерийской упряжке, орудию, полевой кухне, поленнице, к каждой группе притихших бойцов, к каждому армейскому вещмешку, походному котелку…И эти злобные силы, эти враждебные вихри – суть знамения грядущей беды и несчастья, гарантия новой крови, новых страшных потерь, и чуткая мембрана в его командирской груди улавливала их присутствие, пульсировала, подавала сигналы.
Сердце Березина обложило льдом, когда он подумал о тех, кто окопался на вражеском берегу: командиры 1-го, 2-го и 3-го батальонов – Дерябин. Худяков, Воронов. Комдив напрягся, как кусок колючей проволоки, – первых двух к 15.00 сего дня, как доложил правый берег, уже не было в живых. Оба геройски погибли при взятии высоты. А вместе с ними смерть забрала: четырёх командиров рот, столько же взводных и бессчёту солдат.
«Твою мать! Оба: майор Валерий Дерябин и капитан Сергей Худяков просили подмоги…Страстно просили…Со зверским отчаяньем требовали новых штыков – автоматов… – Семён Петрович стиснул зубы до ломоты. Синеватая бледность облила щёки. – Простите, братцы! Простите, товарищи!..Знаю, детишки остались у вас!..Но, видит Бог, неповинный я!..Приказы не обсуждаются»..
И то правда, – видел Бог, знал…При всём желании не мог Березин, не смел оголить тыл левого берега до подхода свежих частей. Хоть убей, – не имел права бросить в бой за высоту 178, 0 последний резервный батальон майора Алёшина. Как верно и то, что с марша – с ходу вступить в единоборство, лоб в лоб, с численно превосходящими силами противника, – было тоже авантюрой, если не сказать крепче – самоубийством. Всё это прекрасно наперёд знал – понимал – предвидел Семён Петрович, ещё по опыту войны с белофиннами, по огненной линии Маннергейма…Но приказы не обсуждаются. Крут и суров был генерал-лейтенант М.М.Попов, в распоряжение 40-й армии которого была направлена 100-я стрелковая дивизия, – возражений не принимал и солдатских потерь не считал. Время, пропахшее кровью и порохом, стояло архисуровое: головы и погоны генералов летели, как листопад по осени.
После решающего, ожесточённого сражения под Москвой, при котором, считавшийся непобедимым, Вермахт был остановлен на подступах к столице, а затем и отброшен назад в ходе контрнаступления наших войск, Ставка и сам Верховный – ждали с фронта только побед.