Проводник. Илья Леонович КнабенгофЧитать онлайн книгу.
я дежурю. Ну, а потом всё как в обычном польско-французском фильме. Цветы, кино, книги, «поздно ехать домой», ещё одна тарелка на полке. Она осталась у меня жить. Что ж, подумал я, это к лучшему. По крайней мере, есть кому помочь, если что. Да и Катя, как, оказалось, её зовут, не испытывала неприязни к домашней работе. У меня утром был чай и чистые носки, а вечером у меня было с кем поговорить. Это было хорошо. Пока не случилось «это».
Конечно, я ничего не мог ей доверить из случившегося со мной ранее. Поэтому, когда я в очередной раз был застукан самим собой, лёжа на краю песчаного обрыва, и понял, что «это» случилось опять, я сразу, как только стала восстанавливаться память, вспомнил о ней. Мне повезло на этот раз больше, чем в первый. Это было ближе, а точнее внизу под обрывом текла река Оредежь, и место, где я очнулся, называлось Вырицей. Соответственно мне нужно было преодолеть всего лишь какие-то 80-100 километров до дома, а не тащиться, как в прошлый раз, из Кижей через всю Карелию. И я абсолютно не понимал, каким образом там очутился. Спустя несколько недель стали возвращаться куски каких-то разговоров с Катей, какие-то звонки по телефону, всё очень смутно. Катя куда-то, по-моему, уходила, а потом… провал. Всё это я уже вспомнил, конечно, в своей родной больнице, куда меня, по словам врачей, Катя и сдала. А может это и хорошо? Я не сердился тогда. Понимал, что она из страха за меня это сделала. Тем более, когда она мне рассказала про последние два месяца моей жизни перед «отключкой», я совсем пал духом. Последние три недели она не видела меня вообще, а до этого творились такие вещи, что я сам засомневался в собственном рассудке. Она говорила, что я приносил домой какие-то камни и кричал, что нельзя их трогать, пропадал по два-три дня, потом вдруг появлялся, чтобы в следующую секунду броситься к окну и вылезти через него на улицу по бельевой верёвке, чтобы опять пропасть на два дня. Когда она последний раз пришла меня навестить в больницу, я спросил её: «А что, камни всё так и лежат где-то дома?» Она сказала, что их больше нет, и куда они делись, она не знает. Возможно, я сам их куда спрятал, да забыл? «Дорогие были камни-то?» – спросил я. Она заплакала, взяла свою сумку и вышла из палаты, чтоб больше никогда не вернуться. В дверях она обернулась и произнесла: «Дурак! Это были… это были…», – она запнулась и всхлипнула, – «булыжники!..». Она убежала, и ещё с полминуты был слышен шорох её ботинок по полу в коридоре, пока она шла к выходным дверям. А может я всё это уже потом придумал?
Мда… Катя мне поведала совсем немного. Но тогда мне и этого хватило. Я всерьёз испугался за свою голову и с участием принял все лечения, коим меня подвергали мои белохалатные «братья и сёстры». Потом, правда, вспомнил кое-что. Помню, сидел за столом, читал что-то, Катя вроде собралась куда-то. Ну да, в магазин. Спросила, что купить к чаю, а мне и ни к чему было. Я ведь зелёный только пью и без всего. Так уж с детства повелось. Ну, я сижу за книгой, а она звенит ключами, выходит. Хлопает дверь. И вот тут меня что-то кольнуло. Я инстинктивно обернулся посмотреть на захлопнувшуюся