Радио «Пустота». Алексей ЕгоровЧитать онлайн книгу.
сказал бомж, – у него складно получается. А то у Абу очень емко и по существу. Как байка в бане на полке.
– Вы же знаете, что я еще тот рассказчик, – начал извиняться Сидоркин, – при жизни за мной один писатель записывал.
– Так вы прочтите, – предложил бомж, – а мы послушаем, не каждый день ангела слушать приходится.
– Так вы ангел, Сидоркин? – спросил он и похлопал по спинке его стула.
– С такими крылышками – пока нет. Вот отращу, тогда…
– Давай, не томи публику, – осадил его Абу. – У тебя же, как и у любого высшего существа на Земле, по-любому цель была?
– Может, и была, – погрустнел темноволосый, – только кто же скажет, какая?
– А ты рассказывай, как записывал. Ты же записывал?
Сидоркин почесал крылья и достал из-за пазухи скомканные листы бумаги. Аккуратно развернул их, разгладил уверенной рукой и надел непонятно откуда взявшиеся очки.
– На душе – свойственный только русским декаданс, – степенно и с аккуратностью начал читать Сидоркин. – По измученному русскому полю, пропахшему пылью и травой, как по лону моей израненной души, уходило вдаль разбитое войско Петлюры. Изорванное, изношенное и потасканное. С болью в сердце и огромной надеждой в помышлениях. Одни просто грустно плетутся за обозами. Другие еще заливают в глотки мутную жидкость из бутылей. Кто-то поет. Ровно и протяжно, переходя на фальцет. Солнце садится, комары одолевают. И все это – мой внутренний мир. И я, усталый и безнадежный, возможно, отстану от этого пафосного обоза. От этого рванья и пьяни, еще вчера желавших свободно изъясняться в демократических баталиях с либеральным подтекстом в незамысловатых предложениях, а сегодня идущих в никуда по этой томной русской степи. Куда следуют они? Кто они? И есть в этом всем что-то мое. И в этом всем я и есть. И хочется отстать и, упав в сеновал, уснуть вместе с солнцем в этой степи. Столько лет прожил, а зачем? Для чего? Кому?
– О чем это? – спросил Абу.
– Не перебивай, – нервно сказал бомж, – это же про внутренние переживания, сейчас про жизнь начнется.
– Вот он идет. Совершенно трезвый и счастливый. Не гнущийся под ветром перемен. Не унывающий от радости или скуки. Не помнящий зла и не хранящий за пазухой камня. Просто идущий по улице человек. Так просто, что даже не интересно. Этот человек – я. Или: этот человек – я?
– Давай, Сидоркин, – подначивал его бомж, – валяй.
Но тут зазвонил телефон. Причем он так настойчиво тарахтел, что Сидоркин отложил лист бумаги и, спокойно послушав, передал трубку ему.
– Это вас, – тихо сказал он.
– Алло, – нерешительно сказал я и встал с перевернутой постели. Подушка почему-то была у меня в ногах. Одеяло на полу, а простынь так крепко обвила мою правую ногу, как будто я крутился всю ночь волчком, не переставая. Левой я аккуратно начал высвобождаться из плена.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен