Радио «Пустота». Алексей ЕгоровЧитать онлайн книгу.
Сидоркину кивком головы и перевел взгляд на него.
– А вас?
– Я не знаю, – тихо ответил он и закрыл глаза.
– Это печально, – прошептал Абу и тоже закрыл глаза.
– Ну а вы, уважаемый, – обратился к молодому человеку с рулем Сидоркин, – что-нибудь помните?
– Скорая помощь, – отозвался Абу и выронил руль из рук.
– А подробности? – не унимался темноволосый в трико и майке.
В это время в обратную сторону снова прошла бабка. Она остановилась у кровати девочки и, сверив свои записи с ее номером на ладони, вежливо произнесла:
– Вы, милочка, за группой читающих мантры, а вот он, – и она кивком головы указала на Абу, – будет сразу за вами.
– А она кто? – тихо спросил он.
– Она? – вежливо переспросил Сидоркин, хотя прекрасно понял вопрос.
– Бабка эта, – уточнил он.
– Что-то типа совести русской ментальности, – ответил Сидоркин и улыбнулся. – Просто я-то здесь уже давно вишу, – при этом он гордо продемонстрировал свои совершенно чистые ладони и похвастался: – До сих пор без номера здесь шкуру тру.
– А что, у совести есть национальность? – увлеченный беседой, спросил он.
– Нет, конечно, – уверенно ответил Сидоркин. – Просто есть общая, ну, скажем, мировая совесть. А есть отдельная – русская. Это как та самая редисочка, за которую у Федора Михалыча жадную бабу Господь из преисподней вытягивал.
– Это как же так? – спросил Абу.
– Ну, предположим, есть память, – начал объяснять темноволосый. – Но ведь некоторые идиоты от психологии делят ее на внутреннюю и внешнюю. Сознание там всякое и подсознание. Мозжечковая память.
– Какая, простите?
– Ну это такой преимущественно женский вид памяти. Женская мозжечковая память. Встречался ты с женщиной. Точнее не так. Пытался встречаться. Цветы дарил, стихи писал. Короче, был явным поклонником ее небесной красоты. А она, фу-ты ну-ты, королева испанская. Короче, не сложилось у вас. Ну или сложилось пару раз. Но не вполне в яблочко.
– Понимаю, понимаю, – оживился бомж на своем матрасе и даже немного привстал.
– Так вот, – увлеченно воскликнул Сидоркин, – звонишь ты ей пренепременно ночью, скажем, спустя год. И тихо так, ненавязчиво говоришь: «Знаешь, Люда…». Ну или Оля, Танька, Маринка, что, впрочем, не важно. Говоришь так: «Знаешь, Людок, а я ведь тебя и не любил никогда». И вешаешь трубку.
– И что? – раскрыв рот, спросил он.
– И тут у нее включается механизм потаенных женских реакций. Так называемая женская мозжечковая память. Далее идет необратимая реакция преобразования в гордость. И все, Вася!
– Что «все»?
– Она берет такси и приезжает к тебе. И знаешь зачем?
– Зачем? – спросили чуть ли не хором Абу и бомж.
– Чтобы переспать с тобой и… бросить.
Все весело рассмеялись. Он же немного привстал и улыбнулся.
– Я,