Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны. Джульет ГреймсЧитать онлайн книгу.
и большинство деревень Калабрии, Иеволи изначально строили на принципах труднодоступности. Никаких дорог для связи с другими населенными пунктами – только ослиные тропы, петляющие в непролазных зарослях мимозы и омелы. Иеволийцы имели немного – но в «набор» входила безопасность – закрытость для захватчиков, чужаков, для всего остального мира. Открыты они были только для своих – но зато уж нараспашку. Да еще разбойники, бродившие в горах, время от времени похищали козу или обчищали до нитки запоздалого путника; дополнительный резон не покидать деревню.
Мужчины в Иеволи почти поголовно были contadini – поденщиками; двигались вслед за солнцем с поля на поле, лишь бы землевладелец платил. Своей земли они не имели. Поденщик зарабатывал ровно столько, чтобы семья сводила концы с концами, – конечно, при условии, что провизию добывает жена, трудясь в огороде, разбитом на склоне горы, а дети выходят в поле, едва начинают мало-мальски соображать.
Непонятно и удивительно, как деревни вроде Иеволи вообще держатся на земле, чем они цепляются; и, однако, практически вся Калабрия состоит именно из таких селений. Улицы столь круто лезут в гору, что и ты по ним буквально лезешь, только что не на четвереньках. Так сделано специально – для защиты. Ибо в течение двух тысячелетий Калабрия не принадлежала сама себе. Сначала явились римляне – и вырубили под корень леса; затем византийцы сделали весь регион православным; их сменили североафриканские сарацины, навязавшие ислам; норманны понастроили замков и перекрестили Калабрию в католицизм. Были еще династии – Бурбонов, Анжуйцев и Габсбургов, а закончилось все итальянцами. Каждая волна захватчиков порабощала местное население, мародерствовала, пировала, рушила, уничтожала оливковые и лимонные рощи, проливала на плодородную почву кровь – и семя. От пиратов, насильников и любителей жирной земли калабрийцы скрывались высоко в горах. Постепенно это стало для них образом жизни – лепиться на горных склонах, даром что угроза малярии и сарацин давно минула. А то как сказать – кто их разберет, поди пойми.
Калабрийского типажа как такового не существует, по разнообразию лиц можно судить о разнообразии побывавших в Калабрии захватчиков. Непохожи друг на друга и местные диалекты, и кухня. В пейзаже норманнские замки перемежаются с руинами греческих храмов, построенных лет за триста до Рождества Христова. Чуждая архитектура нимало не трогает калабрийцев. Они живут себе и живут – сами по себе, не принадлежа никому, не будучи хозяевами в своем родном краю.
Понять Стеллу Фортуну невозможно, не разобравшись сначала в судьбе ее матери. В этом отношении Стелла похожа на большинство женщин. Для нее, упрямицы с каменным сердцем, мать была дороже всего на свете. Впрочем, Ассунту все любили и называли святой – каждый, кто ее помнит, это подтвердит. Да-да, такие остались, ибо итальянские горы по-своему куют характеры и закаляют сердца. Кто однажды снес удар судьбы, живет потом еще очень долго.
Ассунта родилась