Как он будет есть черешню?. Виктория ЛебедеваЧитать онлайн книгу.

      Прежде чем выйти на улицу – туда, где яркое солнце и звенящая ясность в воздухе, – нужно подрисовать лицо. Меня целую вечность ведут в дальний закут коридора и ставят перед дверью женского туалета. Дальше придется самой. Я вползаю по стеночке, хватаюсь сначала за сушилку (она немедленно начинает выть), потом за раковину, повисаю на обеих руках. Голова до сих пор немного кружится, а руки ватные.

      Из зеркала на меня смотрит перепуганная тетка с лицом цвета бледной поганки – или это так отсвечивает? Кафель тут новенький, ладно пригнанный – и как раз зеленый. Беленькие раковины, сенсорные краны, жидкое мыло в хромированных колбах на стене – как где-нибудь в Европе. Европа на ближайшие пять лет Ваньке заказана. Да и не-Европа тоже.

      Я думаю об этом равнодушно, не испытываю даже малюсенькой досады. Главное – не закрыли. Илья Валерьевич говорил – для этого нужно чудо. Вот, у нас сегодня чудо.

      Там, в зеркале, бледная тетка опять начинает плакать, я подставляю ладонь под сенсорный кран, ловлю в пригоршню воду и брызгаю тетке в лицо. Вода ледяная, у нее хлорный химический запах. Она течет по бровям, по подбородку, затекает за ворот платья… Я сегодня надела свое самое новое платье, которое в начале лета покупала специально, чтобы идти к Ваньке на выпускной, – такое ощущение, что это было сто лет назад. Или даже двести. Холодная вода окончательно приводит меня в чувство, да и спину, кажется, отпускает постепенно.

      Хватит прохлаждаться. Надо найти Илью Валерьевича, если он еще не убежал, и расспросить, что нам теперь делать. Что вообще значит эта наша условная судимость и чем грозит. Два месяца я не думала о будущем – просто не могла. А теперь – чудо. Теперь – можно.

      Вытираю лицо, припудриваю зеленые щеки, подвожу глаза, обратным порядком возвращаюсь в коридор. Раковина, сушилка (сушилка воет), стена, дверь. Внимание, я выхожу!

      И под дверью застаю мирную картину. Муж и Ванька возятся посреди коридора и смеются. Андрей обхватил Ваньку за шею, притянул к себе и не отпускает, а Ванька смешно переступает худыми ногами, танцуя вокруг отца, бессильный ослабить хватку.

      – Ну па-ап! – хрипит Ванька у Андрея из-под мышки. – Ну так нечестно!

      Вместо ответа Андрей щелкает сына по лбу – раз, другой, третий.

      – Ну па-ап!!!

      Интересно, а в университет можно с условной уголовной судимостью?

      То есть в этом году точно пролетели уже, сентябрь на дворе, но вот на следующий? Надо бы спросить у Ильи Валерьевича.

      Тот, легок на помине, сидит метрах в пяти дальше по коридору и сосредоточенно перебирает какие-то свои бумажки. Повезло нам с адвокатом, хоть мы его специально не искали. Он, кстати, еще эту защищал… одну писательницу известную, поэтессу точнее, тоже по наркотикам… фамилию забыла. Вот, теперь можно хвастать, что у нас адвокат как у… да что ж с памятью такое?! Только утром фамилию помнила, а сейчас из головы вон.

      Илья